— Не могу знать, то дела господские. Вам, леди, какие туфли к этому платью подать, синие… или вот синие? — слегка опешила она, обнаружив кроме одной пары летних туфелек только брошенные у кровати ботинки.
— Синие. — в тон ей откликнулась я, с облегчением сунула ноги в пусть слегка поношенные, но любимые туфельки и накинула на плечи прозрачный шарф.
Гулкий гонг к завтраку заставил меня нервно вздрогнуть и невольно поискать глазами зеркало.
Тита окинула меня критическим взглядом:
— Еще бы украшения…
— Утром украшения неуместны! — строго сказала я. Ну, не могла же я отнять у госпожи-секретаря еще и ее жемчуг.
— А на вечер у вас их нет. — фыркнула эта нахалка и вдруг ободряюще улыбнулась. — Идите уж, леди. Вы и так получше этой Тутсихи с ее мелкой Туточкой выглядите. Есть в вас этот… столичный шик!
«Вот его и надену. — мысленно хмыкнула я. — Да и вообще — что это я вдруг разнервничалась?» Я кивнула Тите и побежала вниз по лестнице. У дверей в столовую важный Костас окинул меня одобрительным взглядом и распахнул передо мной дверь. Я приосанилась, унимая вдруг зачастившее сердце, и шурша юбкой, вплыла в столовую.
Глава 20. Орден Последнего Бала
— Милая, ну что же ты так дол… Ой, а вы не Эрика! Вы та дама, которой привезли ее багаж, а нам не привезли! А вы тоже из столицы, да? У вас туфельки из прошлогодней коллекции Императорского модного дома!
Госпожа Тутс извернулась на стуле, так что перо на ее модной «чалме» прошлось по носу наклонившегося с блюдом лакея, и ткнула окольцованным пальцем в мои туфли.
Лакей шарахнулся, но сидящий рядом господин Тутс ловко, как кот лапой, успел подхватить с блюда золотисто-белый кружок яичницы. Надо же, как он за годы брака натренировался!
В распахнутые на террасу двери летней столовой залетал ветерок, шевеля длинные кремовые шторы и чуть покачивая накрахмаленные до одеревенения углы скатерти. Из сада слышались детские голоса — младших Влакисов отправили завтракать в сад, под присмотр Титы. Самого господина Влакиса с женами и братцем, как самых незнатных, я ожидала найти на дальнем конце стола, но там теснились непривычно тихие Баррака с Зарембой — Тристан все-таки оставил полицейских завтракать! Влакисы восседали напротив господина и госпожи Тутс. У оказавшейся почти между ними Мариты было выражение лица, будто с одной стороны к ней подкрадываются крысы, а с другой подползают змеи. По дальнюю сторону стола, плечом к плечу, будто готовые держать осаду, устроилась компания из гарнизона — Улаф, Гюрза с мужем, и ротмистр Мамочка… Только юный Сигурд оказался в углу и судя по затравленному взгляду, туда его загнала Агата. Почти навалившись грудью ему на плечо, она что-то кокетливо шептала. При виде меня молодой северянин, дернулся и попытался отстраниться от Агаты. На губах его расползлась испуганно-виноватая улыбка, будто я была его неожиданно нагрянувшей женой.
Агата обернулась, проследив направление его взгляда, ее хорошенькое яркое личико стало еще ярче от злого румянца, она прищурилась… и тоном ласковой кобры протянула:
— Туфельки? Ой, это, наверное, леди Трентон подарила, да, тетушка Летиция? Вы ведь знаете, что тетушка работает у лордов Трентонов горничной? Леди наверняка ее ценит, правда? Раз одаривает из своих рук… то есть, со своих ног… — и она старательно похлопала пушистыми ресницами.
Ах ты ж маленькая дрянь!
Смех, скрипучий, как рассохшаяся дверь под ветром, накрыл столовую.
— Горничная? — проскрипел тощий желтолицый старик с длинными волосами, седой бахромой окружающими шишковатую лысину. — Твоя сестрица, Тристан, сбежала от моего сына, и стала… горничной? Надо же как мальчишке, оказывается, повезло!
Стол накрыло молчание. На мне скрестились взгляды: сочувствующие — от военных, откровенно торжествующий — Агаты, сложной смесью любопытства, сочувствия и брезгливости тянуло от Влакисов с Тутсами. Только женщины рядом с раздувшимся от злорадства стариком даже не подняли глаз. На первый взгляд казалось, что они близнецы, или хотя бы сестры — такими одинаковыми они выглядели. Обе лет сорока, а то и больше, на обеих серые платья с глухими воротами и длинными рукавами — я невольно передернула плечами, представив, каково им будет к полудню. Одинаковые тугие пучки волос на затылке, без единого выбившегося локона. Одинаково бесцветные лица — блеклые губы сразу заставляли вспомнить высушенных постоянным недоеданием фабричных работниц во время войны. И только посмотрев снова я поняла, что на самом деле они не старше меня, волосы у одной черные, а у второй — каштановые, одна — на полголовы выше другой, черты лица у них тоже разные, а одинаковым их делает выражение застарелой тоски. Хотя какое еще выражение лиц могло быть у невесток лорда де Орво?
Только лорд и невестки. И свободного стула рядом с ними нет — значит, больше никого из семейства не ждут. Я разочарована? Глупости какие, мне все равно!
— Да, Агата. Это — туфельки супруги лорда Трентона. — ровно ответила я. — А это, надо полагать, старший лорд де Орво. Ни за что бы вас не узнала… — я прошлась взглядом по его лысине, сосулькам седых волос, морщинам… и закончила. — Если бы вы не заговорили.
Приятно, когда твое выступление имеет успех — на щеках Агаты вспыхнули пятна, а старик де Орво покраснел весь, как рак в кипятке. И кажется, даже начал раздуваться. Обе невестки едва заметно, и тоже одинаково, вздрогнули, и полоснули свекра взглядами. Боятся скандала или надеются? На инфаркт…
— Наша семья искренне рада, что моя сестра вернулась домой после долгих лет разлуки! — неожиданно холодно и резко отчеканил Тристан… и протягивая мне руку, поднялся навстречу. — Летиция, дорогая, садись скоре… е… — и зашелся судорожным кашлем.
Единственный свободный стул был рядом с Тутсами — понятно, дочку Эрику ждут. И все.
— Да уж я вижу… как рады. — многозначительно протянул старый де Орво.
Тристан наградил своих дам взглядом, тяжелым, как чугунная плита, и теперь уже они потупились в стол — даже неукротимая Агата.
Стоим. Ждем. Я у дверей, склонив голову и благонравно скрестив руки поверх юбки — воплощенное смирение. Тристан во главе стола… воплощенная неловкость. Часы тикают. Гости смотрят. Становится все… смешнее. А держать трагизм — все сложнее. Но я стараюсь. Юный Сигурд извелся от сопереживания, в глазах Аниты Влакис пляшут чертики — если она сейчас скорчит мне рожу, я захохочу.
Наконец, бледный и шокированный до дрожи в пальцах Костас подхватил просунутый лакеем в дверь стул и торопливо приткнул его к столу. С оскорбленной миной я уселась рядом с нервно ерзающей Маритой и жестом трагической примы Императорского театра приняла у лакея блинчики. Да что там, я была лучше примы — чтобы страдать над блинчиками Фло нужен исключительный актерский талант!
— Измельчали южные мужчины! — с пренебрежительной жалостью глядя на Тристана, фыркнул старый лорд, взмахом руки подозвал лакея, и выгреб с блюда все оставшиеся блинчики. То ли любил готовку Фло, то ли просто чтоб мне не досталось. — Ничего до конца не доводят! Если уж ты запер эту… — он пожевал губами так выразительно, что ни у кого не осталось сомнения, какое слово он проглотил. — …в поместье, чтоб род не позорила… Так не мог уж и в подвал отправить, обязательно за стол усаживать? — и воздев вилку как маршальский жезл, торжествующе воззрился на меня — дескать, ну? Чего скажешь?
