— Алтарь де Орво не будет иметь на тебя никаких прав, потому что ты глава другого рода. Мы поженимся, и каждый останется у своего алтаря. Я даже соглашусь, что наш первый сын станет наследником де Молино. Де Орво подождут второго. Я подниму… помогу тебе поднять поместье. Никто не посмеет предложить тебе распродать наследие де Молино по дешевке. — и он так жестко улыбнулся, что я поняла — и правда, не посмеют. — Я надеюсь, это хоть немного искупит мою вину…
— Хочешь жениться на мне из чувства вины?
Я, конечно, никогда не мнила себя неотразимой красавицей… но и любимым женским кошмаром — ах, я никому не нужна такая как есть! — тоже не страдала. Так что слышать это было откровенно неприятно.
Он не отвел взгляд:
— Я был бы рад от этого чувства избавиться. У поместья де Молино отличный потенциал, немного денег и много труда, и оно даст отличный доход. Твои связи нам бы тоже очень пригодились.
— Какие связи у горничной? — мрачно буркнула я.
— Оставь! — он отмахнулся. — Если умная женщина решает работать горничной, она извлечет из этой должности всю возможную выгоду. Ни за что не поверю, что ты не прислушивалась к разговорам в гостиной Трентонов: какие большие проекты планирует Имперский Совет, куда стоит вкладывать деньги… Твои сведения, мои деньги: объединившись, мы можем стать настоящими королями юга. — он усмехнулся и вдруг наклонился к самому моему уху. — А еще ты мне демонски нравишься, Летиция де Молино. — прошелестел горячий шепот. — Но чтобы ты мне поверила, я не стану торопиться. У нас будет время как следует узнать друг друга. — он отстранился и насмешливо глядя на меня, спросил. — Что ты ответишь на мое взвешенное, сугубо деловое предложение?
— Что я… — я облизнула разом пересохшие губы. — Подумаю.
— Конечно. — после недолгого молчания обронил он. — Только… кольцо возьми. Если вдруг кто-то из любезных соседей окажется чересчур настойчивым в своих предложениях… оно отпугнет не хуже своры псов! — он почти силой сунул мне коробочку. Поднялся и шагнул к выходу из беседки… Стремительно метнулся обратно, схватил меня за плечи… — Мы и так пятнадцать лет потеряли! — и впился мне в губы настойчивым жадным поцелуем.
— Ах! — выдохнула я, когда он меня отпустил. И замерла, прикрыв глаза и впитывая привкус его губ на моих губах. Это так странно, когда к тебе приходит несбывшееся. То, чего ты не звала, не просила… позабыла.
— Я ни в чем тебя никогда не обвиню… и другим не позволю. — выдохнул он мне в губы.
Я распахнула глаза и настороженно уставилась на Криштофа. Ни в чем — это в чем? В побеге из-под венца? В том, что случилось со мной на войне? Что я горничная?
— Это на случай, если я все же чудовищно ошибаюсь, и ты действительно прикончила своего брата. — он замер на мгновение — губы к губам, глаза в глаза — и буркнул. — Так что думай быстрее!
— А то что — откажешься?
— Рехнусь, как все де Орво! — он выскочил из беседки и стремительно пошагал к дому.
Я осталась сидеть, задумчиво глядя перед собой и то и дело касаясь пальцами губ, и думая, а не пригрезился ли мне этот поцелуй. Все же юг, ночь, море… мечты.
— Надо же, в моем-то возрасте и положении — и такие страсти! — наконец по-старушечьи проворчала я, и полезла из беседки.
— Вот именно! — также ворчливо откликнулись мне. — Возраст и положение как раз такие, что остепениться пора. А не как девчонка по беседкам прятаться. — на ступеньках беседки, безжалостно пачкая черную юбку, сидела Анита Влакис.
— Девчонкой я как раз не успела — вот, добираю. — хмыкнула я. Окинула Аниту взглядом от слегка растрепавшейся прически до черных туфелек с пряжками, и протянула. — А мы с тобой, похоже, лучшими подругами стали — куда я, туда и ты.
Она открыла и тут же захлопнула усыпанный жемчугом черный веер, и согласно кивнула:
— На твоем месте я бы себя тоже заподозрила… в чем-нибудь. Может в том, что мне нужны и Трентон и де Орво… с деловыми, исключительно деловыми целям. — успокоила она. — Лошадки сами себя не продадут. Прокормятся, пробегутся… но не продадут, нет! У нас не многие об этом знают, но де Орво, хитрый жук, в герцогский дворец вхож. А Трентон… ну это Трентон! И тебе он не подходит. Что женат — то ладно, жена — не стена, ее и подвинуть можно… это я тебе как вот эта самая… слегка подвинутая, говорю. Только у него ведь еще и дети есть, а их так просто не подвинешь.
— Я с ними неплохо лажу. — пробормотала я, сама понимая, как дурацки это звучит.
Анита в ответ только хмыкнула и с кряхтением поднялась, придерживаясь за столбик беседки:
— Пойду еще попляшу, притопчу как положено могилку твоего братца. А ты постарайся с Трентоном аккуратно расстаться, без обиды. Имперский лорд нам всем еще пригодится. — с деловой наглостью распорядилась она. — А то неспокойно как-то… — она зябко повела роскошными плечами с дерзко прорисованным вдоль ключицы черным цветком. — Я еще когда в столице была, половину наличности в Имперский банк положила, а половину во Франконию перевела.
— Ты что-то знаешь? — резко спросила я.
— Чую. — она похлопала веером по носу. — Так что решай со своими мужчинами. Счет во франконском банке, конечно, лучше, но если нету, пусть хоть мужчина будет. — она резко кивнула и широким размашистым шагом направилась к террасе.
— Ой, лорд Арчибальд! Чуть сердце у меня не выскочило — как вы тут тихо притаились! С такими талантами вам бы столовое серебро воровать — состояние составите! — громогласно прозвучало с террасы.
— Приберегу ваш совет для столицы, госпожа Влакис. Там серебро дороже. — невозмутимо ответили ей.
Она рассмеялась — темный женский силуэт на миг нарисовался на фоне ярко освещенной двери, и Анита скользнула в зал, оставляя меня наедине с Трентоном.
Я вздохнула — на террасу подниматься не хотелось, но не бежать же обратно в сад, когда он наверняка меня уже заметил. В темноте этот человек видел как кошка. Иллюзией тоже не прикроешься. Старые ступеньки протяжно заскрипели под моими шагами. Менять надо…
— Как погуляли… леди Летиция? — темная фигура у резных перил повернулась ко мне. — Плодотворно? — в голосе его звучала неприкрытая язвительность.
Не кажется ли лорду, что его обиды… или что там у него за сложные чувства… сейчас несколько неуместны? И небрежно ответила:
— Вполне. Замуж вот позвали.
— И что же вы ответили?
— Что подумаю.
— Удачи вам… в этом благом начинании. — процедил он сквозь зубы, повернулся на каблуках и скрылся в зале.
А я вдруг почувствовала, что злюсь. Нет, не злюсь. Я в ярости! До кровавых колес перед глазами. Чего хотят от меня все эти люди? Как они смеют постоянно от меня чего-то требовать? Один из тюрьмы вытащил и платье подарил, второй жизнь спас… и теперь считают вправе предъявлять претензии… и где? В моем собственном доме?
