Наука пошла немцам впрок, второй полк в наши леса не сунулся, остатки первого полка эвакуировали в ту же ночь, немцы оставили Дубинки. Они перешли на ту сторону Белого озера по существовавшему тогда мосту и двинулись на север по шоссе, идущему через Стриевку. Но и там шоссе прямое, идущее вдоль двух широких канав, которые воду с болот отводят, и тот же лес. И тоже наш! Мы им дали туда втянуться, а затем начали вести подрывы. Залегших в канаву кавалеристов поджидали обыкновенные мины, и те, которые летят с небес. Две просеки, которых не было на карте, дали возможность сосредоточить там 12 батарей минометов. А вот тут мы немцам отойти и не дали. У них сзади-слева наша первая база была, где к тому времени находился целый стрелковый лыжный батальон. Наши трофеи были не столь велики, не считая большого количества пулеметов, но мы разжились таким количеством мяса, что нам, наверное, завидовала большая часть Белоруссии, тем более что конину здесь поляки очень даже уважают, особенно как добавку к своим колбасам. В общем, первая крупная карательная экспедиция против нашей бригады выявила слабую подготовку к подобным операциям у немецких войсковых соединений. Они пренебрегли разведкой, не обеспечили себе поддержку авиацией, повели себя так, как будто приехали здесь вооруженных крестьян усмирять, а не гвардейскую отдельную стрелковую бригаду особого назначения. Наши главные силы: артиллерия, не сделали ни одного выстрела. До наших баз они так и не дошли. Плохо другое, этот самый фон дем Бах на этом не успокоится, и в следующий раз исправит свои ошибки. Тем более что сразу после разгрома немцев на юге нашего района, мы заблокировали вновь работу гродненского железнодорожного узла и двух веток, по которым немцы могли перебросить подкрепления эсэсовцам.
Первое время все в бригаде только и говорили о том, «как мы немцев отделали». Сравнивали это даже с победой под Москвой. На самом деле в тот день, когда разведка донесла, что против нас СС, и они заняли Езери и Дубинку, среди вспомогательных частей и у части бывших военнослужащих РККА, побывавших в плену, чуть ли не паника возникла, которая не замедлила отразиться на совещании в штабе. Предлагались самые фантастические планы: как нам немцев сдержать, основной мыслью которых было: все бросить и уходить. Отвыкли люди от серьезных боестолкновений, да и сидела в подкорке мысль о том, что в этих лесах удастся безопасно отсидеться, после тех ужасов, которые удалось пережить. Да и Юрий Иванович полагался только на свою артиллерию, армейский опыт его превалировал над партизанским. А мы большую часть 150-мм в доты засунули на двух танкоопасных направлениях. Вытащить их можно было, но времени на это ушло бы много, а противник действовал быстро и напористо. Не обратил внимания Юрий Иванович на то обстоятельство, что немцы разведку не ведут, а действуют по предварительно составленному, скорее всего, не ими, плану. А планы хороши только тогда, когда подтверждены соответствующими разведданными. К тому же бригада к тому времени находилась сразу в четырех лагерях, и собрать ее в кулак возможности не было.
Когда возбужденные командиры собрались в штабной землянке и немного выговорились, я заменил карту, созданную в штабе без меня, я выходил на разведку и выводил людей из Паршукевичей. Плюс лично осмотрел дорогу, на которой бывал только летом, и наметил план действий, к исполнению которого саперный батальон приступил еще до совещания. Командовал саперами майор Сабуров, один из осназовцев. Опытный подрывник, хорошо проявивший себя при проведении диверсий на железной дороге и шоссе.
– К плану, подготовленному штабом бригады, мы вернемся тогда, когда немцы подойдут на расстояние семь-восемь километров от основного рубежа обороны. Пока противника там нет, и говорить об этом не приходится. С вашего позволения, Юрий Иванович, мы эту карту отложим. Не возражаете?
– Да что вы, Сергей Петрович! Я просто опасаюсь…
– Опасаются девицы, решившие попробовать запретный плод до алтаря или загса, а у начальника штаба должен быть расчет и нормативы. Насколько я помню, мы такой расчет делали. По нормативам успеваем снять орудия?
– Уж больно быстро они выдвинулись!
– Так ведь сами говорили, что Езери с колес снабжаются из Ду́бинки. Туда лес и торф, оттуда – кавалерию. Все верно. Вот только дальнобойной артиллерии в Дубинке нет, лично убедился. И не будет, так как на проселке уже выставлена мной засада. Если утром противник выступит в направлении Новой Руды, то мы приведем в действие план активной обороны базы. Смотрите сюда, товарищи.
И я показал на плане от руки начерченный план блокирования дорог в междуречье.
– Основная идея такова: минные постановки производятся по всей длине дороги, но! Мы не будем препятствовать проходу по ней, пока весь полк не втянется на нее. Атакуем их здесь. Причина выбора места: резко изменившийся ландшафт. Необходимо вбить противнику мысль о том, что в лесу – безопаснее, чем на открытой местности. Но удар произведем одиночный, самой мощной у нас миной МОН-200К. Противник попробует рассыпаться, а кони в болото не пойдут. Человек пройти по снегу может, а конь проваливается под тонкий ледок и ранит ноги. «Двухсотка» мина мощная, а впереди у них будет только дорога. Ни вправо, ни влево не свернуть. Любой командир тут же соберет совет: что делать? Прорываться с большими потерями или возвращаться в безопасный лес, тем более что противник в соприкосновение не вступил.
– А верно! И тут мы их из снайперок!
– Никаких снайперок! Ни одного выстрела. Нас нет! А вот эти мины предназначены для комсостава. Бить только по нему, соберутся они, скорее всего, вот в этом месте: и болота видны, и мы там площадочку соорудили, чтобы сани могли разъехаться, а в составе полка есть несколько вездеходов, на которых начальство и ездит. Ну, а при возвращении, вот на этом 600-метровом участке будет нанесен основной удар. Так как противника они не обнаружат, то второй раз соваться в эти места они не станут, а перенесут свои действия либо восточнее, что дает нам возможность накрыть их РСЗО на открытой местности, либо попытаются пройти к Новой Руде кратчайшим путем по широкому шоссе. Для которого у меня готов примерно такой же план активной обороны. Действовать предстоит быстро, задача командиров полков и батальонов обеспечить работу саперного батальона в полном объеме, как транспортом, так и людьми на вспомогательных работах. Остальному личному составу находиться на основных позициях, соблюдать радиомолчание, исключить использование печей в дневное время, обеспечить жесточайший контроль на всех дорогах и тропах. Без письменного приказа начальника штаба передвижение по ним запрещено для всех. Ну, и не паниковать, а готовиться собирать трофеи. Считайте так: в Езери и Дубинку поступило 4300 голов скота, большая часть которого должна перепасть нам в виде свежезамороженного мяса. А это – 2150 тонн мяса, товарищи. Взять их в свои руки – наша задача, – закончил я это выступление совсем по-советски.
Напряженные лица товарищей по оружию разгладились, и они заржали, как те лошади, которые прибыли по нашу душу.
И тут над Минском, рядом с коричневым знаменем со свастикой, заколебался на ветру бело-красно-белый флаг «незалежнай Бэларуси». Я-то это помню по 1991 году, а для многих здесь это было внове, необычно. Прозападная часть гнилой «интеллигенции» просто взвыла от восторга! Их еще и печатать начали в местных газетенках, пайки выдавать, а в городах в это время голод подступал со страшной силой. Вот они и рады были стараться, благо что «беларускую мову» на территории БССР изучали во всех школах, в отличие от Западной, где ее польские власти запрещали, там обучение велось только на польском языке. И ничего, что главными редакторами в этих газетах были представители министерства пропаганды Рейха, а вовсе не представители незалежнаго народа. А окончательную визу на публикации ставили представители гестапо. Еще один гауляйтер, уже непосредственно советской части Белоруссии, Вильгельм Кубе, назначенный в середине июля Гитлером, вначале вспомнил, а после проведения нами и другими подразделениями IV Управления НКВД массовых диверсий на коммуникациях, продавил в Берлине решение о том, что необходимо «освежить в памяти народной» то обстоятельство, что именно немцы принесли на своих штыках свободу белорусскому народу от российской оккупации в 1918 году. Так как скушать слона целиком Германская империя не могла, она решила немножко отрезать от России несколько кусочков. На временно оккупированной территории Польского царства и в белорусских губерниях немцы создали условия для созыва «народных рад» и провозгласили целых две «народные республики», закрепив за собой обеспечение их мирового признания и защиту всеми силами Германской империи. «Алексиевичи» и тогда присутствовали на этой части территории России, они сразу подхватили полосатую тряпку, да вот беда! Германский орел капитулировал перед французским петухом, британским львом и американским орланом. Шчасце зайшло, а с востока, несколькими волнами, пришло освобождение, но республика оказалась разделенной на две части. Свои права на эту землю предъявили поляки, чье королевство несколько веков назад почило в бозе и было разделено между Россией, Австрией и Германией. Правители Англии и Франции, несмотря на то, что Россия воевала на их стороне в Первую мировую, вместе с Германией разделили и Россию, отрезав от нее Прибалтику, часть Белоруссии, Украины и Бессарабии. Финнам независимость предоставила сама молодая Советская республика, причем тогда, когда власть в Финляндии принадлежала Красной Гвардии. Но двух немецких дивизий вполне хватило, чтобы потопить в крови финскую революцию. На остальных территориях находились австро-венгерские и немецкие войска, проигравшие Антанте. Созданная в спешном порядке Лига Наций закрепила за собой право признавать суверенной любую территорию, отделившуюся от России. Но, несмотря на значительные сложности и разруху в результате двух кровопролитных войн, плюс нескольких пограничных конфликтов с вновь образованными странами, вначале был создан Советский Союз, а затем он вернулся на ту самую «линию Керзона», международно-признанную свою западную границу. Его, правда, за это исключили из Лиги Наций, по инициативе Аргентины, но Сталин прибрал к рукам только те государства, в Конституциях которых был записан союз с Германией.
