Паника в глазах Эммона медленно переросла в ужас.
– Нет, – прошептал он, качая головой. – Я… я пытался остановить это, мне казалось, что я остановил это…
Из гнилой земли с треском вырвались корни, заставив его замолчать на полуслове. Они оба одновременно посмотрели на дерево.
– Дерьмо. – Эммон перехватил кинжал поудобнее, второй рукой толкая Рэд себе за спину. – Дерьмо.
Он больше не подходил к краю разрыва, не пытался призвать ту тайную лесную магию, которую собирался использовать сначала. Вместо этого он полоснул себя кинжалом по ладони. Рэд вздрогнула от неожиданности.
Но Волк не успел.
Края наполненной тенями ямы схлопнулись невозможно быстро – так уходит вода через дыру в дне внезапно проткнутой чаши. Гниль наполнила корни деревьев, сделав их черными, как смоль, хлынула на белый ствол и захлестнула его.
Эммон бросился к дереву, выставив руку с сжатым кулаком, из которого капала кровь. Но прежде чем он добрался до него, последняя капля тьмы всосалась из грязи в корни, и прогнившая земля вокруг них взорвалась. Острые обломки веток и листья – теперь все непроглядно черные – взлетели в воздух. Эммона отбросило назад, а гниль уже подбиралась к ветвям.
Рэд присела, прикрывая голову руками. Дерево, теперь полностью прогнившее, медленно начало проваливаться под землю. Диколесье вокруг них, неподвижное, безмолвное и печальное, смотрело, как почва поглощает дерево. С той же ужасной, неестественной быстротой тронутое тенью разложившееся дерево начало менять форму, втягивая в себя с земли палые листья, вырывая из почвы старые кости – человеческие, звериные и какие-то совершенно невообразимые, все пронизанные нитями теневой гнили, что заливала их из отравленных корней, – и из этого всего возникло тело.
Некая часть сознания Рэд, которую не затопило ужасом, тихо подсказала ей, что она видит. Чудовище, сотканное из теней, о котором говорилось в сказках, явило себя, чтобы сойтись в схватке с человеком, овладевшим магией леса. И это все происходило у нее на глазах, по-настоящему.
Вскоре огромная воронка, в которой крутились кости, тьма и вырастающая из них тварь, обрела форму, остановилась и застыла. Женщина. Это была женщина с длинными темными волосами. Глаза ее мерцали желто-зеленым. Она улыбнулась. Грибы заполняли ее рот вперемешку с зубами.
– Ты думаешь, в этот раз все пойдет по-другому?
В ее голосе не было ничего человеческого. Низкий, словно бы кто-то дергал самую толстую струну на расстроенной арфе, он медленно расползался в воздухе, дрожа.
– Эта история повторяется снова и снова. Так смешно наблюдать за этим отсюда, снизу. Но конец всегда один и тот же. Ты слишком слаб, Волчонок. Так же, как и твой отец.
Эммон согнулся пополам. Руку, которую он сам себе вспорол и из которой продолжала сочиться кровь, он прижал к груди – похоже, когда его отбросило взрывом, он сломал себе пару ребер. Вторую, в которой Эммон сжимал окровавленный кинжал, он наставил на тварь. Волк хрипло, с присвистом дышал. Зубы блестели в неизменных сумерках.
Женщина, сотканная из леса и тени, почти нежно отвела лезвие в сторону, осмотрительно коснувшись не запятнанной кровью Эммона части клинка. Кончики ее пальцев поросли мхом.
– И оставаться собой становится все труднее и труднее, так ведь? Магия затопляет тебя, и ты вскрываешь себе вены. Но сдерживать это вечно – на такое ни у кого не хватит крови. Не хватит крови, чтобы держать границы Тенеземья закрытыми, чтобы по-прежнему удержать внутри всех, кто там находится.
Существо перевело взгляд на Рэд. Грязь, как слезы, стекала по покрытым мхом щекам.
– Это закончится корнями и костями. Для всех вас. Это всегда заканчивается корнями и костями.
Призрак женщины изменился. Она рухнула на землю, оплетавшие тело корни и земля осыпались с нее. Теперь перед ними лежало просто мертвое тело, тело молодой женщины.
Рэд потребовалось лишь мгновенье, чтобы узнать ее. Она видела ее портрет в одной из книг дворцовой библиотеки.
Мерра.
Еще миг – и живот Мерры взорвался с утробным звуком, от которого Рэд чуть не стошнило. Из кровавой дыры хлынули наружу корни вперемешку со внутренностями. Труп с полувскриком-полустоном снова поднялся на ноги, протягивая руки к Эммону в почти умоляющем жесте. Кожа Мерры превратилась в гнилую кору, пальцы, словно наспех слепленные из каких попало костей, покрывал мох. Это вывело Эммона из оцепенения. Он скривился и прыгнул на труп, ударив его не кинжалом, а окровавленной рукой. Тварь, укравшая тело Мерры, рассмеялась, но голос ее становился все тише, и вот существо рассыпалось в прах. Эммон развернулся и бросился к дереву, перепрыгивая затопленные гнилью участки почвы по корням, как перепрыгивают по камням бурный поток. На ходу он снова вспорол себе ладонь. Поверженная, но не уничтоженная тварь начала собирать себя заново – пока разрыв не был закрыт, силы Тенеземья продолжали подпитывать ее. Очертания лица Мерры исчезли, кости, листья и земля снова забурлили, меняя форму. Замелькали лица – разные, они то проступали в зелено-черном месиве, то пропадали, сменяясь другими. Женское, изящное и красивое до такой степени, что это вгоняло в дрожь; узкое, твердое, с чувственными губами; женщина с такими же, как у Эммона, глазами цвета янтаря; мужчина с такой же тяжелой челюстью. Существо повернулось к Эммону, чтобы тот видел эти лица.
– Почему ты не оставишь эти бесплодные попытки? В твоих костях – лес, у тебя под ногами – кладбище. Героев здесь нет.
Эммон зарычал, оскалившись. Кровь текла по его ладони – слишком темная, с зелеными разводами кровь. Такая же, как в библиотеке, когда он исцелил рану Рэд. Волк с размаха хлопнул ладонью к стволу дерева, прижал так плотно, что кровь просочилась между пальцами и потекла по его костяшкам. Дерево ушло в прогнившую землю почти наполовину, ветви царапали макушку Эммона. Гниль медленно стекала вниз по стволу, к корням, а из корней – обратно в землю, словно пятясь от крови Волка. По мере исчезновения гнили дерево перестало проваливаться в нее, начало потихоньку выныривать из ямы, потянулось обратно вверх. Эммон стоял, прижав руку к стволу, а кровь все текла и текла. Глаза его начали закрываться, колени подогнулись.
Тварь задрожала, как туман под лучами солнца. Чем больше наливалось жизнью дерево, тем бледнее и прозрачнее становилась она. Черты лиц размазались; осталась лишь зелень и тьма.
– Ты знаешь, что происходит с героями, Волчонок?
Тварь больше не пыталась прикидываться человеком; это был осколок тьмы, набитый костями и обломками ветвей.
– Они умирают.
Тварь бросилась на Эммона. Он открыл глаза, развернулся и ударил ее окровавленной ладонью. Тварь осела рыхлой кучей грязи. Эммон, из последних сил стиснув челюсти, продолжал прижимать к ней руку по мере того, как она опадала. Гниль, растекавшаяся по земле, исчезала – а за спиной Волка белое дерево все быстрее устремлялось ввысь, исцеляясь. Наконец тварь исчезла в земле. Рука Эммона теперь лежала на толстом слое опавших листьев и веток. Он отнял руку от с таким трудом закрытого разрыва. Ладонь его больше не кровоточила.
