– Мы не можем знать точно. Диколесье крепко держит их, – пояснила жрица. – Они могут нуждаться в помощи для того, чтобы вырваться из его объятий.
«Лес силен лишь настолько, насколько мы позволяем ему это», – всплыло в голове. Рыжая жрица сказала это Нив. Или это были обрывки сна?
Принцесса смутилась. Растеряв весь запал, она разжала пальцы, которые все еще впивались в руку жрицы. Та невозмутимо кивнула Первой Дочери, остальные повторили ее жест, и процессия двинулась дальше, покинув сады.
Раффи нервно потер губы.
– Ничего хорошего из этого не выйдет. Она расскажет Верховной жрице…
– Не расскажет.
Нив была уверена в этом – так же как и в том, что рыжеволосая жрица никому и словом не обмолвится о погроме, который Первая Дочь устроила в Святилище. Что-то в ее странном ожерелье, в том, как жрица говорила о Диколесье – как о враге, а не о святыне, – укрепило Нив в мысли, что Зофия никогда не услышит обо всем происшедшем и полслова.
Раффи искоса посмотрел на Нив, но промолчал.
Девушка мягко высвободила свои пальцы из его руки и пошла к дверям в сад. Она не обернулась, чтобы проверить, пойдет ли Раффи за ней, но слышала за спиной его шаги и как он закрыл двери у нее за спиной.
Раффи глубоко вздохнул и взъерошил ежик своих волос.
– Послушай. Я знаю, что ты очень расстроена…
Нив повернулась, вздернув подбородок.
– Они принесли ее в жертву.
Раффи стоял прямо за ней, ближе, чем она думала. Его полные губы оказались всего в нескольких дюймах от ее лица. Нив резко выдохнула.
– Просто так! Ни за чем! В этом не было никакого смысла!
Раффи ответил осторожно, но твердо:
– Хотя Короли и не вернулись, какой-то смысл в этом мог быть. – В его бархатистом мягком голосе звучал металл. – Те чудовища, которые терзали наши земли до того, как Кальденора…
– Дерьмо это все собачье! Раффи, если бы в лесу жили чудовища, мы бы видели их в ту ночь!
В какую «ту ночь», он знал не хуже ее. Ночь камней и огней – и Диколесья, оказавшегося нечувствительным ни к тому, ни к другому. Ночь разбойников, которые увязались за сестрами и погибли самым жестоким – и непонятным – образом. Нив толком и не знала, что произошло после появления разбойников. Кто-то из них ударил Первую Дочь рукоятью кинжала в висок, и Нив потеряла сознание. Очнулась она, когда все уже было позади и сестры были в столице, под надежной защитой.
Но Рэд сознания не теряла и помнила все, что тогда произошло. И думала, что это ее вина.
Ледяной укол вины пронзил Нив насквозь. Вины – и холодной уверенности. Что бы там ни произошло, пока Нив валялась без сознания, – именно из-за этого Рэд отправилась в Диколесье, несмотря на все уговоры сестры.
– В этом не было никакого смысла, – мягко повторила она.
На этот раз Раффи не ответил.
Нив пошла по тропинке, бездумно ведя рукой по цветущей живой изгороди. Края жестких листьев кололи пальцы, и Нив даже порезалась об один из них – на кончике пальца выступила крохотная капелька крови.
Раффи у нее за спиной вздохнул, а затем раздались шаги – он покинул сад.
Нив повернулась лицом к солнцу и закрыла глаза. Теперь она видела алые прожилки на внутренней стороне своих век. Весь мир находился за этой алой, подсвеченной лучами нежного, каким оно бывает только в начале лета, солнца.
В беседке рядом с ней, за стеной буйно распустившихся цветов, кто-то спросил:
– Может, получится как-то попроще? С помощью какого-нибудь договора?
Голос у говорившего был таким хриплым, как будто его обладатель уже неделю не спал. И было в нем что-то знакомое, но человек говорил слишком тихо, чтобы Нив смогла узнать его. Разговор явно не предназначался для чужих ушей, но Нив не двинулась с места.
– Не получится.
Второй голос был резким. Его Нив уже тоже где-то слышала. Его обладательница выговаривала гласные твердо и уверенно.
– Все в Диколесье искажено. Его сила убывает на глазах. Обрезками ногтей и зубами его больше не удовлетворишь. Даже кровь оно не принимает – разве что свежую, хлещущую из раны, – со значением продолжал второй голос, словно бы подразумевая что-то, известное собеседнику, но о чем не стоит упоминать вслух.
И Нив узнала эту манеру разговора – никому, кроме рыжеволосой жрицы, она принадлежать не могла.
– Также, – продолжала за зеленой цветущей стеной жрица, – Диколесье перестанет принимать в качестве жертв трупы. Оно будет требовать все больше и больше – все, что у нас есть, и в итоге цена станет такой высокой, что мы не сможем ее заплатить. Хотя бы из-за последствий. Вот что мы поняли из наших молитв, когда обратились к нему в последний раз.
И после паузы добавила нараспев, словно цитируя священный гимн:
– Кровь, отданная в уплату по сделкам с тварями, что живут в глубине, – это та кровь, что может открывать двери.
Нив нахмурилась. Собеседник жрицы явно был не в состоянии разгадывать такие сложные загадки.
– Должен быть способ.
– Даже если так, мальчик мой, – промурлыкала жрица, – ты должен сразу понять – придется отдавать, и отдавать, и отдавать.
Помолчав, рыжая жрица добавила:
– Короли требуют многого – но и щедро одаряют в ответ. Служение им открывает широкие возможности. Уж я-то это знаю.
Зашуршала одежда – кто-то в беседке поднялся со скамьи.
Нив выругалась под нос и резко развернулась, изо всех сил стараясь выглядеть так, словно она погружена в созерцание клумбы на другой стороне дорожки.
Краем глаза девушка заметила белую вспышку – жрица в своем привычном одеянии вышла из беседки.
– Обращайтесь ко мне, если у вас возникнут еще какие-нибудь вопросы, – произнесла она. – Молитвы, которые мы возносили сегодня утром, после того как наши менее ревностные сестры покинули нас, открыли нам многое.
Из беседки появился юноша – усталый и растрепанный. Нив взялась было за пышный желтый цветок, да так и застыла.
– Обязательно обращусь. Спасибо, Кири.
Это был Арик.
Рыжая жрица – Кири, теперь Нив наконец-то знала, как ее зовут, – бросила взгляд на Первую Дочь, холодно улыбнулась, кивнула и двинулась по дорожке к замку.
Если Арик и удивился, увидев Нив здесь, то вида не подал. Лишь пригладил свои взъерошенные волосы – вид у них был такой, словно он последний раз причесывался неделю назад.
– Нив.
– Арик. – И после секундного, но он очень тяжелого молчания Первая Дочь добавила: – Мы волновались за вас.
И было отчего. Арик был бледен, лицо его осунулось, под зелеными глазами залегли темные круги. Кивком указав на усыпанные цветами деревья, он скрылся в густой поросли.
