Она должна уйти. Таков был план, не так ли? Вернуться в Валлейду, остановить Нив, сделать все то немногое, что она могла, чтобы Диколесье оставалось сильным. Но тем не менее идея покинуть Эммона казалась неправильной. Рэд могла испытывать обиду, гнев, грусть, смущение – и много других чувств, которые не могла даже определить, – но оставлять его было неправильно. Одна мысль об этом отзывалась острой болью в груди. Не только из-за чувств, которые она к нему испытывала. Их магия, их связь друг с другом и с лесом. Рэд была предназначена для Диколесья, и при мысли о том, чтобы покинуть его, она испытывала почти физическую боль.
Эммон не будет никого удерживать. Она знала это. Если она вернется в Валлейду и останется там, если Лира и Файф смогут найти слабое место на границе Диколесья и выскользнут наружу, Эммон им еще и припасов на дорогу соберет. Он отошлет всех прочь, а сам иссохнет в борьбе с тенями.
Он был твердо намерен страдать один.
Рэд покачала головой и распустила завязки на мешке, который дал ей Файф. На алом засияло золотое. Рэд нахмурилась и вытащила починенный плащ из сумы. У нее перехватило дыхание.
Ее плащ был не только починен. Он был переделан.
Лес заполонил плащ, лес во всем богатстве своих обличий протянулся по алой ткани от плеча до плеча. На левом золотой нитью были вышиты летние, пышные деревья; осенние деревья, теряющие листья, и голые зимние деревья расположились в центре, а правое плечо покрывали изображения весенних деревьев, на которых бурно распускалась листва. Деревья были изображены полностью, от макушек до корней, которые замысловато сплетались и уже на самом подоле плаща становились фигурой волка в прыжке.
Рэд зажала рот руками. Свадебный плащ.
Такова была древняя свадебная традиция Валлейды. Рэд никогда не думала, что ей удастся стать частью и этого ритуала. Невеста надевала плащ, на котором были вышиты изображения земель и владений ее нового супруга, как символ нового дома, который они создадут вместе. Как правило, свадебные плащи были белыми и расшивались серебром. Но ее свадебный плащ оказался алым, расшитым золотом – это было не только дорого, но и крайне редко встречалось.
Символ Рэд как жертвы превратился в нечто иное – символ новой жизни, которую она создала для себя. Будущее, сшитое из обрывков прошлого, которые ей остались.
Она все еще чувствовала припухлость на губе от поцелуя Эммона.
Рэд стянула с себя одежду и залезла под плащ. Ей было неважно, утро сейчас, день или ночь. Она позволила теплу своего свадебного плаща и запаху листьев и библиотеки убаюкать себя.
Когда Рэд проснулась, она была в комнате одна. Девушка выбралась из мятой кучи, в которую превратились простыни и плащ, кое-как расчесала взлохмаченные волосы. Кто-то растопил камин, и теперь в нем весело плясало пламя. Одеяло Эммона лежало все так же смятым и нетронутым на полу между кроватью и камином. Глаза Рэд сузились.
Если Волк рассчитывал избежать прощаний, он ошибался. Рэд не собиралась покинуть Крепость тихо и незаметно. Да пропади они пропадом, все его доводы и объяснения! Он не мог рассчитывать, что после этих двух поцелуев она просто исчезнет из Крепости.
Ее одежда кучей валялась на полу. Рэд оделась, накинула на плечи свой – новый – свадебный плащ. Она была уже на полпути к лестнице, когда колени ее подогнулись. Видение обрушилось на нее, чуть не сбив с ног: тьма, битком набитая шипами и листьями. Рэд схватила воздух грудью, прижала руки к вискам. Осколок магии распустился в ее груди, жилы ее налились темной зеленью.
Нить, связывающая ее и Эммона, натянулась – и даже резче, чем в тот день, когда им пришлось выручать Бормейна.
И снова Рэд увидела его руки: большие, исполосованные шрамами, погруженные в землю. Вены сияют изумрудным светом, кора покрывает запястья вместо кожи. Корни, оплетающие кости, тянутся к корням, пронизывающим землю, – потому что в этом теле не осталось почти ничего, кроме них, барьер между человеком и деревом почти стерся.
Ее горло – горло Эммона – наполнилось землей. Страж-древа стояли вокруг него почти идеальным кругом. На коре цвета кости не было ни пятнышка теневой гнили. Одно дерево было выше других. На его стволе был странный прямоугольный шрам, как будто с него содрали полосу коры. Что-то оплетало его корни, поблескивая…
Видение исчезло, Рэд вернулось в собственное тело. Сердце ее стучалось в ребра.
Эммон что-то сделал. Отдал слишком много крови, и осталась только магия.
И Диколесье пожирало его.
Рэд скатилась по лестнице. Может, Файф и Лира были где-то рядом, но она не стала даже пытаться искать их. У нее не было на это времени. Эммон распадался, разваливался на куски.
Рэд распахнула дверь Крепости, подбежала к воротам, приложила руку к холодной стали. Ворота, словно узнав ее, немедленно открылись.
Она не знала, где это все происходит, но ноги, казалось, сами вели к Эммону, и она положилась на них. Рэд мчалась сквозь Диколесье, с каждым биением сердца, с каждым выдохом повторяя только одно: «Держись! Держись!»
Сначала она его услышала и только потом увидела. Тяжелое дыхание Эммона эхом отдавалось в лесу, ветви деревьев дрожали ему в такт. Рэд вылетела на поляну и увидела круг белых деревьев. В центре его лежал Волк. Фиолетовый свет падал на его исполосованную старыми и свежими ранами спину. Кровоподтек на лице мира в форме человека, вот кем он сейчас был.
– Эммон! – Имя прозвучало резко, как удар хлыста, но он, похоже, ее не услышал. Руки его были погружены в землю по локоть, длинные волосы тоже упали в грязь. Пот, покрывавший его тело, поблескивал в сумерках. Страж-древа склонились к ему, тянулись к нему ветвями, одновременно преклоняясь перед Эммоном и желая втянуть его в себя.
Хрипло дыша, Рэд упала на колени рядом с ним. Нежно провела руками по волосам. Ей не нужно было спрашивать, что тут произошло. Вены Эммона, наполненные изумрудным сиянием, кора, покрывавшая его руки, белки глаз – теперь полностью зеленые – сами по себе были ответом. Веками он по капле отдавал себя лесу, по капле впуская его в себя, пытаясь сохранить в себе хоть что-то человеческое, потому что только он один мог удержать Диколесье. Но теперь Диколесью этого было мало.
«Должно быть двое», – раздался голос из закоулков ее памяти, хотя, скорее, это прошептал осколок магии в ее груди.
– Что я могу сделать? – Эммон, как обычно, зарычал в ответ, и Рэд, уже зная, что он пытался сказать, почти взмолилась: – Не говори «ничего»!
Эммон затряс головой, с его волос разлетелись брызги грязи.
– Это единственный способ. – В голосе его опять звучал шепот листьев. – Это единственный способ удержать его, если я не хочу позволить ему забрать тебя.
Рэд схватила его руками за голову, подняла ее, заставив Эммона посмотреть на себя.
– Не единственный. Я не позволю ему забрать тебя у меня, Эммон!
