Я первый раз был внутри мечети. Шли босиком, без обуви. Перед входом даже совершили ритуальное омовение. Я не знал, как правильно его делать, но во всем подражал Эммануилу, и все прошло без эксцессов. Господь вел себя так, словно всю жизнь был мусульманином.
Жемчуг сыпался с его волос. На нас смотрели так ошарашено, что даже не подбирали. Намаз, называемый здесь салятом, явно задерживался. Уж совсем не по правилам! Не бывает такого.
Наконец к нам подошел мулла и, заикаясь, попросил Эммануила руководить молитвой. Господь отказался.
— Имамат уже объявлен
[46].
Пока все шло, как по писанному (в пророчествах). Правда, в некоторых версиях этой молитвой должен был руководить Махди, а Иса стоять за его спиной, признавая превосходство ислама.
— Постою для пользы дела, — шепнул Эммануил. — Но первый и последний раз.
Наконец прогремело «Аллах Акбар!» Мы тщательно повторяли все за Эммануилом: все поклоны, молитвы и воздевания рук.
После салята вышли из мечети и пошли по городу. Видимо слух о нас уже разнесся (или по радио объявили). Нас встречала толпа. Движение перекрыли.
Жемчужины срывались с его волос, падали и подпрыгивали на асфальте. Здесь народ был менее религиозен и жемчуг подбирал (а может за тем и явились).
Мы шли по современному проспекту, правда, не такому широкому, как в Европе. Народ тоже был весьма европеизирован. Я не увидел ни одной женщины в чадре. Зато все в платках. Мужчины часто в европейских костюмах. Но восторга толпы это не уменьшало. Верно, европейское влияние глубже костюма не проникало.
Было пыльно и жарко.
Мы направлялись в тихую часть города. Появились кедры и кипарисы. Тень, тишина. Современные дома сменили ровные стены без всяких украшений, только вход. Здесь, в одном из старинных домов и жил Величайший шейх Ибн-ал-Араби.
Мы остановились у стены, сложенной из желтого камня, кое-где с вкраплениями черного. Смотрелось красиво. Почти как орнамент.
Нас пустили во внутренний двор, напоминающий сцены из «Тысячи и одной ночи». Мозаичные панно с каллиграфическими надписями на арабском, фонтан в центре, тенистые деревья. Величайший шейх беден не был. Автор нескольких сотен произведений, и, по крайней мере, одно из них «Геммы премудростей» в исламском мире знал каждый сколько-нибудь образованный человек. Слава на некотором уровне вполне конвертируется в твердую валюту (ну, по крайней мере, в динары).
Эммаунил прошел в дом один. Мы остались ждать.
Здесь же толпилось несколько муридов Величайшего шейха. Мы завели разговор, который с их стороны сводился в основном к восхвалению учителя. Кого он излечил, кого утешил, кому помог разбогатеть. Последнее было неожиданно для христианского слуха. Чтобы святой потакал богатству?
Принесли чай и сладости. Слишком сладкие. Близился полдень. Гостей не забыли. Подали еду. Слишком жирную.
Из муридов к этому времени остался один. Его звали Идрис Султан и был он из Египта. Суфий конечно.
— А вы знаете, что рыцари храма не имеют никакого отношения к Храму Соломона?
— Как это?
— Все их церкви построены в подражание не Храму Соломона, а Куполу Скалы
[47].
— Они другого не видели. Храм Соломона давно уже был разрушен.
— Более того, суфийского учителя Ма'руфа Кархи называли «сыном Давида», как библейского Соломона, потому что он был учеником суфийского учителя Дауда-ат-Гаи. Именно к суфиям и восходит традиция тамплиеров.
— Хм…
— Благодаря суфийскому влиянию возник Францисканский орден. Франциск начинал свои проповеди с приветствия «Да будет мир божий с вами!» — это явно арабское приветствие.
— Ага! «Pax vobiscum» — тоже арабское приветствие.
— Что вы сказали?
— «Мир вам» по латыни.
— Вот! Вот видите! И здесь арабское влияние.
— Более того, чтобы выбрать верное направление Франциск заставил своего ученика брата Массео вращаться вокруг своей оси. Явное влияние Ордена Мевлеви!
— Угу! Еще детская игра есть такая. Очень распространена в Европе. Тоже влияние дервишей?
— Да! Вот видите.
Это было забавно, но начинало надоедать. Я знаю, что Россия — родина слонов. Суфизм, похоже, тоже претендовал на всеобщее отцовство. В следующий момент он заявит, что рыцари круглого стола находились под влиянием суфизма, а Артур и Аттар — одно и то же лицо. Да, конечно. Алгебра, алмихия, Альдебаран, Альтаир. Артикль «аль» с головой выдает происхождение. Но остальное!
— Одного из суфийских учителей Зу-н-Нуна Мисри называли Королем или Владыкой Рыбы. Помните короля-рыболова из «Смерти Артура
[48]», у которого хранился Грааль?
Поругаться мы не успели, потому что на пороге наконец появился Эммануил, который обнимал за плечи араба со взглядом бессмертного. Оба казались усталыми, более того измотанными. Я понял, что араб и есть Величайший шейх. Господь победил, но ему дорого обошлась эта победа.
Глава седьмая
Эр-Рияд мы завоевали без проблем. Нынешние короли были куда менее фанатичны, чем их предки, князья Дерайи
[49], бросившиеся завоевывать мир под знаменем нового (и единственно верного) учения единобожников или салафитов (чистых). Последний термин напомнил мне о катарах, но эти были куда агрессивнее и в свое время дошли до Ефрата. Но там не задержались. Официальный ислам объявил их еретиками, и на этот счет была отдельная фетва.
К исламу Мувахиддун относились примерно также как пуританские секты к католицизму. Признавали только Коран и раннюю сунну. Учения богословов и мазхабы отрицали, хотя на деле находились под влиянием самого буквалистского, ханбалитского мазхаба. Понятно. Если в Библии сказано, что небо — твердь, значит твердь, и нечего здесь думать. И звездочки к нему прибиты, а поверх хрустального купола — вечные воды (потому и голубое), а внизу — плоская земля.
Салафиты сходили с ума несколько по-своему, поскольку буквально толковали не Библию, а Коран. И если в Коране сказано, что Бог сидит на престоле — значит, есть престол и есть, чем сидеть. Я по ассоциации вспомнил фреску Микеланджело в Сикстинской капелле, на которой Бог-отец повернут к публике как раз тем местом, которым следует сидеть на престоле.
