— У нас три случая чумы, — сказал Лука.
— Где, конкретно?
— В Риме.
— Это плохо. Большой город.
— В наше время чума не очень опасна, — вмешался Шарль. — Она передается укусами блох. При современном уровне гигиены — это зверь редкий.
— Да, если болезнь не перейдет в легочную форму, — сказал Пачелли.
— К тому же чума поддается лечению антибиотиками.
— Если не перейдет в легочную форму! — повторил Лука.
Пачелли насупился. Он не был доволен вмешательством в наш разговор. Да и я бы на месте Шарля не стал привлекать к себе лишнее внимание.
Я повернулся к нему.
— Вы потом выскажите свое мнение месье д'Амени, — жестко сказал я. — Синьор Пачелли продолжайте.
— Из трех случаев два — легочная чума.
— Это в рамках статистики?
— В среднем три тысячи случаев в год на планете, но в основном в Африке и Азии. У нас — первый за последние сто лет.
— Справитесь?
— Сделано все, что необходимо, но гарантии нет. Легочная чума передается, как грипп.
Я покусал губы.
— А СВС?
Он развел руками.
— Это хуже. Никто не знает, что с этим делать и почему это происходит. Чума — хотя бы известное зло.
Я подозревал, что с СВС следует бороться путем помазания дверного косяка кровью жертвенного ягненка. Но ответить так — значило отказаться от ответа.
— Десять казней египетских! — усмехнулся я.
Лука Пачелли улыбнулся в ответ так печально и обреченно, словно хотел сказать: «Пока не десять — все еще впереди».
Мы распрощались. Я пожал руки Луке и Матвею. Жжение в знаке, словно его помазали йодом. Все правильно. Никакого протеста это ощущение не вызывало, скорее наоборот: темная радость превосходства, ощущение общности.
Шарль тоже направился к выходу.
— Останьтесь, месье д'Амени.
— Садитесь, — сказал я, когда апостолы ушли. У меня к вам несколько вопросов.
Он побледнел, сел на стул. Так, замечательно, пусть помучается. Тем более что у меня есть одно неотложное дело.
— Подождите минут десять, мне нужно сделать один звонок.
Я перешел в соседнюю комнату — пусть думает, что хочет. Если попытается сбежать — из здания его не выпустят — карантин. Даже с этажа не выпустят. Оружия у него определенно нет. Это уж проверили.
Меня волновала Овернь, точнее Центральный Массив. Я слишком хорошо помнил Хиджаз. Небо над Меккой полное вулканической пыли, рокот взрывов и поблекшее солнце сквозь тучи пепла.
Варфоломей писал из Японии. В его посланиях больше не было графиков, теперь — только факты. Активизация тихоокеанского вулканического пояса. Повсеместно. Огненный пояс дымил и извергался. Пока не катастрофически, с малым количеством жертв, зато практически постоянно. Небо над Токио посерело от пепла, и солнце приобрело красноватый оттенок.
На очереди Франция.
Я поднял трубку.
Филипп Тибо — французский наместник был ставленником Иоанна, который всегда оставался рядом с Эммануилом, хотя официально отвечал за этот район. Посему месье Тибо не вызывал у меня доверия. Я его даже ни разу не видел — общались по телефону. Теперь вынужденно, из-за карантина.
— Да?
— Это Пьер Болотов. Доложите мне обстановку в Оверни.
— Ничего особенного. Два холма задымилось: Пюи-де-Санси и Пюи-де-Мари. Никаких извержений.
— Пока! «Холмы» рядом?
— Не совсем…
— Точнее!
— По разные стороны перевала.
— Что там рядом?
— Курорты, центр зимнего туризма, музей вулканов…
— Музей?
— Музей далеко, где-то в пятидесяти километрах от Пюи-де-Санси.
— Так! Музей закрыть, курорты эвакуировать!
— Музей недавно открыли. На строительство потрачено около миллиона солидов.
— Ну и хрен с ними!
— Вы преувеличиваете опасность, месье Болотов.
— Боюсь, что нет. А что говорят специалисты?
— Специалисты обеспокоены. Говорят, что тихие вулканы — самые опасные. Но они вечно делают из мухи слона!
Я вспомнил историю с извержением вулкана Монтань-Пеле на острове Мартиника в 1902 году. Там город не эвакуировали из-за близости выборов. После извержения остался в живых один негр, который сидел в тюрьме — стены спасли. Двадцать восемь тысяч человек погибли за несколько минут.
— Эвакуировать всех немедленно! Я сказал! Хотя бы один человек погибнет — будете иметь дело с Господом! — заорал я и бросил трубку.
Терпеть не могу орать на людей, но иногда помогает.
Шарль сидел на том же стуле и почти в той же позе, как я его оставил. И правильно: бежать глупо.
— Итак, молодой человек, теперь с вами. На кого вы работаете?
Он посмотрел на меня с удивлением и страхом.
— У вас знак фальшивый.
Он молчал.
— Вас действительно зовут «Шарль»?
— Это неважно.
— Вы так думаете?
Я взял стул, перевернул его спинкой вперед и сел напротив него.
— Так. У меня нет времени с вами препираться. Наличие фальшивого знака — достаточное основание для того, чтобы вас повесить. Мне это не впервой. Думаю, наслышаны. Однако мне бы хотелось решить дело иначе. Если вы будете со мною откровенны — сохраните жизнь.
— Ценою присяги Эммануилу?
Я задумался. Тот факт, что «погибший» поселился в Елисейском дворце в соседней комнате со мной, казался итогом тщательно спланированной операции и наводил на мысль о наличии единого центра и четкой организации. До сих пор я считал, что вся их деятельность есть чистая кустарщина. Но с другой стороны, как такое спланируешь? Вроде бы просто цепь случайностей. СВС мотоциклиста (диагноз, точнее его отсутствие, подтвердили независимые медики), то, что к нам подоспела именно машина Шарля, и что мы с Матвеем полезли осматривать труп. Непредсказуемо! Хотя, возможно, я просто не вижу способа все это спланировать по причине неопытности в подобных делах.
Ладно! В любом случае и информация, и свой карманный «погибший» мне не помешают. Хотя бы для обратного перелета.
— Возможно, нет… — протянул я и внимательно взглянул на своего собеседника.
— Хотите начать сепаратные переговоры с противной стороной?
Я улыбнулся. Интересная мысль. Пока не приходило в голову. Но, по крайней мере, на этом можно поиграть.
— Допустим. Вы уполномочены?
