И не успели бы.
Земляной и без того перехватил Анну у ворот. Скрутил. Погасил сознание. И перенес в дом.
– В общем, сам понимаешь, если не вышло один раз, выйдет в другой. И может оказаться, что этот другой будет куда как успешнее.
Земляной дернул себя за ухо. Вздохнул.
– Стало быть. – Ярость ушла.
Глеб присел у постели, от которой все еще неуловимо пахло пылью. Вот интересно получается, в доме убирают, и весьма старательно, а пылью от вещей все одно пахнет.
Анна спала. Дышала ровно и спокойно. Улыбалась даже. И в этом сне казалась совсем молоденькой, такой светлой, что…
Желание свернуть шею уроду, который посмел тронуть то, что принадлежит тьме, окончательно оформилось.
– Я не могу, ты знаешь.
– А кто может? – Земляной присел с другой стороны постели. – Нет, она мне, безусловно, глубоко симпатична, но сам знаешь, этот брак мне не разрешат. Если бы я еще о проклятии не знал, я бы, может, и попробовал. Но я знаю, а стало быть, запрет сработает. Может, Даниловского попросить?
– Нет.
Злость вновь всколыхнулась. И отступила.
– Вот видишь. – Земляной коснулся бледного лба. – Так что придется самому.
– Ты же знаешь.
– Знаю. И ты знаешь. И мы оба знаем, что мы – не они, что то дерьмо, оно нас не коснулось.
– Пока не коснулось.
Ее сердце билось ровно. Медленно, но все одно ровно. И Глеб держал тонкую руку, прислушиваясь к голосу этого сердца.
– Может, и вовсе не коснется. Может, прав дед? И мы с тобой – дети, которые боятся призраков?
– Иных призраков и бояться не грех.
– Только наши живут в наших же головах. Да и Анна, извини, не твоя матушка. У нее хватит сил уйти.
– И хватит порядочности остаться.
– Тогда пусть умирает?
– Нет, – Глеб покачал головой.
Нить, за которую потянули, оборвалась, но тот, кто позвал Анну умереть, сумеет создать вторую. Или третью.
И… да, иного выхода нет.
– Знаешь, что удивительно? – тихо спросил Земляной. – Что они не боятся.
– Чего?
Но Алексей лишь покачал головой. Прижал палец к губам. И произнес:
– Всему свое время. А то точно так и помрешь дураком одиноким…
Глава 16
Анна слышала море. Неужели добралась?
Оно шелестело. Набегало и отступало. Дразнило близостью, запахом воды и камня, водорослей, которые раскладывало на берегу мотками зеленых нитей. Оно звало Анну голосами чаек. И замолкало.
А потом море исчезло.
И запах. И все исчезло, остались лишь темная комната и смутно знакомый мальчишка, сидящий напротив. Он забрался на стульчик с ногами, руки вытянул и теперь развлекался, покачиваясь взад-вперед, при этом стараясь не упасть.
– Где я? – тихо спросила Анна.
– У нас, – мальчишка ответил, правда, покачнулся и едва не сверзся со стульчика. – Мастер сказал смотреть. Я смотрю.
– Ты кто?
– Не помнишь? Илья. Шлюхин сын. – Он прищурился, пытаясь что-то уловить в выражении лица Анны. – Моя мать была шлюхой.
– А моя меня прокляла.
– Тоже прикольно, – кивнул мальчишка.
Конечно. Как Анна могла забыть его? Но это потому, что в ее голове поселилось море. А оно гораздо смывать воспоминания, которые полагает лишними.
– Не упадешь?
– Не должен. Я хотел вором стать. А придется некромантом.
– Тоже прикольно. – Анна попыталась сесть, но голова кружилась.
– Ага… – Он все же слез и поинтересовался: – Пить хотите? Мамашка моя с похмелья всегда сушняком маялась.
– У меня не похмелье.
– Но пить хотите?
– Хочу.
– Воды? – на всякий случай уточнил Илья.
– Воды.
Вода была тепловатой и пахла колодцем, но Анна пила, не способная напиться. И когда стакан опустел, Илья наполнил его вновь.
– Зачем ты хочешь убить Богдана? – Анна все же сумела справиться с жаждой, но головокружение не прошло. И она легла. Диванчик был жестким, в спину впивалась выскочившая пружина, а два мрачноватых пейзажа грозили свалиться Анне на голову.
И она закрыла глаза.
– Кого? А, графинчика… а чего он выпендривается? – Илья нисколько не удивился вопросу. – Самый умный, типа…
– А он умный?
– Умный, – подумав, согласился мальчишка.
– И за это его следует убить?
Молчание.
Не ответит? Он и не должен. Кто такая Анна, чтобы задавать подобные вопросы.
– Не-а. – Илья допил воду. – И не стал бы я его… небось не дурак, чтобы в работный дом да с запертым даром. Это так, чтоб не зазнавался больно. И вообще, поглядим через год, кто и кого… у меня небось собственного учителя не было. И книг не было. И хрена ли с того, что я не знаю, где у скоттов самая южная точка. Или Берег Слоновой Кости… вот на кой ляд он мне сдался?
Его возмущение было вполне себе искренним, и Анна улыбнулась:
– А вдруг поехать захочешь?
– Так заплачу, пускай везут.
– А если повезут не туда?
Илья задумался и поскреб в затылке. Потом опомнился и руку за спину убрал.
– Вы не бойтесь, вшей у меня давненько вывели. А это так… по привычке. – Он поерзал на стульчике и добавил: – Я, честно, читаю… только все одно не больно-то понятно.
– Думаю, – Анна все же села, – тебе просто нужен хороший учитель. И все получится.
Ей самой хотелось верить в это.
* * *
Костер разложили во дворе.
Огонь горел ровно и ярко, волны жара покалывали лицо, плясали искры, кружился белый пепел. В рыжем пламени плавилась луна, которая опустилась ныне низко.
– Ты бы пошел, что ли, к невесте. – Земляной сидел на земле и разбирал ветви.
Еловые, натесанные в ближайшем лесочке, лягут на землю, укрывая ее. Поверх кинут рябину.
Раньше свадьбы справляли по осени, когда на рябиновых ветвях повисали гроздья алых ягод, а ныне с ветвей облетали лишь лепестки.
Глебу трусливо подумалось, что, возможно, это знак. И ритуал не возьмется.
Ведь случается, что даже при дотошном исполнении всех условий ритуал не выходит.
– Объяснился бы…
Черные свечи, в которых была изрядная толика человеческого жира. Походный алтарь. Чаши. Клинок.
Мальчишки, которым позволено было присутствовать, и они замерли, приоткрыв рты от любопытства. Казалось, они и дышать-то позабыли, лишь жадно следили за руками Алексашки. А тот не спешил, словно издевался.
