— Не думаю. Никто из окружающих не знает и ничего не слышал о вас. Но я готов побиться об заклад, сэр Халрик уже понял, кто вы. И конечно, рассказал Джейсону. Все это очень плохо. Я должен объяснить Гаррону, что сэр Халрик вас узнал.
Войдя в спальню, Гаррон увидел, что Гилпин наполнил теплой водой новую лохань для купания. Гаррон уселся в воду и закрыл глаза, безуспешно пытаясь не думать.
— Оставь меня, Гилпин, — велел он. Теперь он знал имя Черного Демона. Джейсон Бреннан. Этот человек очень подл и опасен. Из тех, кто не задумается вонзить кинжал в спину человеку, если не сможет добиться от него желаемого честным способом. Это он уничтожил Уорем в поисках серебра Артура.
Что же ему теперь делать? По крайней мере он хотя бы знает имя своего врага.
Но если бы только это… Марианна де Люс де Морней. Наследница Валкорта…
Что, во имя всего святого, теперь будет?
Он вдруг осознал, что очень скоро может отправиться на тот свет…
Глава 26
Майзерлингское аббатство
Вблизи Чеддлфорд-Роули
Восточная Англия
— Идиот!
Джейсон едва удерживался, чтобы не перепрыгнуть через огромный стол, заставленный дурно пахнущими кувшинами и сосудами, о содержимом которых он знать не желал, и избить до полусмерти великолепное золотоволосое создание, смотревшее на него с нескрываемым презрением.
Глаза жгли едкие пары серы, словно перед ним открылась дверь в ад. Он не боится ее! Не боится! И он совсем не идиот! Он еще покажет ей, из какого теста сделан! И станет говорить спокойно и рассудительно, как один из советников короля или его чертов папаша!
Джейсон знал, что выглядит внушительно в своей черной тунике, с украшенным серебряными вставками поясом, на котором висел меч с усеянной драгоценными камнями рукоятью.
— Я не идиот, — бросил он, выпрямившись. — И сэр Халрик тоже не идиот. Говорю вам, мадам, он просто не знал о приезде лорда Гаррона в Уорем. И кто мог ему сказать? Кто сообщил мне, чтобы я, в свою очередь, смог поведать ему об этом факте? Он думал, что в замке голодают и будут рады любой помощи.
Прекрасная ведьма надменно усмехнулась и, не скрывая пренебрежения, процедила:
— Но ты сам сказал, что он увидел на стенах крепкого, здорового солдата и не задался вопросом: может, что-то изменилось? И по-прежнему твердил, что хочет предложить помощь! Неужели после этого сам не назовешь его идиотом? А то, что ты его хозяин, не означает разве, что сам ты тоже идиот?
Ее слова летели в него, как пригоршни камней, раня плоть и безмерно раздражая душу. Он на секунду опустил глаза вниз. Что можно ответить на ее обвинения? Тем более что рассуждала она вполне логично. Правда есть правда. Наконец он выдавил, ненавидя самого себя:
— Полагаю, тут вы правы… и все же…
— Неприятно, что мой идеальный план был так скверно выполнен, — усмехнулась она. Ее улыбка обещала куда больше страданий, чем он мог себе представить.
В этот момент он ненавидел и ее, и эту огромную комнату, наполненную странными запахами и густыми, мрачными тенями, поскольку ставни всегда были закрыты и не пропускали солнечного света. Тени лежали и на шандале, стоявшем на большом рабочем столе аббатисы Елены. Джейсон знал, что среди этих теней кроется нечто злобное, ядовитое, ожидавшее удобной минуты, чтобы вцепиться ему в горло или довести до безумия. Оно таилось и выжидало. Он знал, что потеряет страх перед ней, если схватит за длинные золотистые волосы и вытащит из мерзкой комнаты, из уродливого серо-каменного аббатства, подальше от ее личной армии и монашек с непроницаемыми лицами, поклоняющихся ей как королеве. Если сумеет швырнуть ее на землю. Окажется ли ее тело таким же прекрасным, как лицо, если сорвать с нее дурацкую черную рясу?
Она уселась на красивый резной стул и стала рассматривать Джейсона поверх сложенных домиком пальцев.
— Халрику следовало узнать все, что только возможно, об Уореме, прежде чем туда отправиться. Но он этого не сделал. Ему следовало знать, что брат Артура прибыл в замок принять наследство. Ему следовало остановиться в соседней деревне и расспросить жителей. Но он всего этого не сделал. Ему следовало бы послать солдата, чтобы внимательно осмотреть замок, прежде чем вести бесплодный разговор с защитниками замка, но он этого не сделал. На твоем месте я перерезала бы ему горло. А ты, его хозяин, должен был сделать все, чтобы он понял, как нужно поступать, наставить его при необходимости, но ты этого не сделал. Не могу поверить, что ты снова меня подвел! Боюсь, ты не слишком надежное оружие. Может, мой верный Эйбел подыщет мне другое?
Эйбел возглавлял ее личное войско. Безжалостный, жестокий человек. Ни капли милосердия…
— Те неудачи, о которых вы говорите, я потерпел в двух различных предприятиях. По одной на каждое.
Ее белоснежное лицо снова исказилось брезгливой гримасой. Слишком белое. Слишком гладкое. Глаза нестерпимо ярко блеснули. И Джейсон понял, что следовало держать рот на замке. Как можно сохранить такую красоту, имея взрослую дочь? Прожив такую долгую жизнь?
Но он знал, да, он знал.
Аббатиса Елена де Морней — ведьма. Не оставь она своего мужа много лет назад, он, возможно, убил бы ее. До того, как она убила его.
Джейсон оглядел ряд сосудов на полках. Там содержались зелья, способные сжечь человеческие внутренности.
— Я никогда не буду ничьим орудием, — проныл он, преисполненный отвращения к собственному жалобному голосу.
Она рассмеялась мягким, мелодичным смехом и весело посмотрела на Джейсона.
— О нет, Джейсон Бреннан, ты орудие! Орудие женщины. Мое орудие, хоть и не слишком достойное. Но все же мое. Пока я не решу иначе.
Она помолчала, глядя туда, где сгрудились тени. Проникая взором в самую тьму. Тени клубились, извивались…
Он вынудил себя стоять неподвижно, не выказывать страха, потому что отчетливо сознавал: это губительно для него.
Он взирал на могущественную аббатису, вот уже пятнадцать лет правившую Майзерлингским аббатством, возможно, самым богатым во всей Англии, с бесценной библиотекой научных трудов и превосходно иллюстрированных рукописей. У нее были даже женщины-переписчицы: совершенно неслыханная вещь в ее времена.
Проклятые ее слова все летели в него, низводя до полного уничижения.
Джейсон гордо выпрямился. Он мужчина, он сильный, он не орудие! Ни женское, ни мужское. Аббатиса или нет, она всего лишь женщина! И все же в редкие моменты честности перед собой в этой устрашающей комнате с непроницаемыми, таившими зло тенями он признавал, что боится ее. И за это ненавидел себя еще больше, чем за свои извинения перед ней. В эти редкие моменты он гадал, действительно ли ей нужны шестеро вечно бдительных солдат, стоявших на страже за дверями и готовых наброситься и убить каждого, на кого она укажет. Может ли она показать на него длинным белым пальцем с огромным изумрудным перстнем в серебре, пропеть несколько слов и повелеть смрадному серному запаху наполнить его ноздри и удушить…
