– Нет, не буду. Боюсь на поезд опоздать.
– Все-таки я не понимаю тебя, хоть убей… Зачем куда-то ехать, поклоны отдавать… И не говори мне, пожалуйста, что это папин наказ был такой, не надо! Да мало ли что папа тебе сказал, он ведь уже не в себе был! А ты… Какие поклоны, какие наказы? Прошлый век какой-то…
– Я так решил, Лена. Мы ведь уже поговорили обо всем, ты забыла? Я так решил.
– Да делай, что хочешь, господи… Видать, доля у меня такая, все это терпеть… И без того все хлопоты на мне, весь дом на мне держится! Вечно кручусь как белка в колесе, никто этого не ценит…
Она и сама не заметила, что произносит свои последние фразы в пустоту – Иван уже вышел из дома, тихо прикрыв за собой дверь. Выйдя за ворота, сразу прибавил шагу, быстро направляясь в сторону станции. И впрямь бы на поезд не опоздать…
Глава III
– Ну, давайте помянем рабу божью новопреставленную Софью… Царствие небесное, земля пухом, хорошая женщина была… Сегодня девятый день, как ушла…
Баба Шура с трудом поднялась со стула, и все последовали ее примеру, и Аня встала вместе со всеми из-за стола, выпила стопку водки. Почти автоматически выпила. Потому что так надо. Она в последние дни все делала автоматически, никак не могла привыкнуть, что мамы больше нет. Сегодня девятый день, все знакомые собрались на поминки, и она хлопотала с утра по хозяйству, чтобы накрыть на стол, но усталости будто не чувствовала.
Народу собралось много – едва-едва за столом уместились. Все подружки мамины пришли, которые еще на своих ногах передвигаются, во главе с бабой Шурой, которая взяла застолье в свои руки и первое поминальное слово сказала. И прослезилась, и все бабушки вслед за ней чуть всплакнули. Потом, утерев слезы и помолчав, баба Шура проговорила с почти веселым укором:
– А холодец ты, Анюта, так и не научилась делать, как твоя мамка умела, однако! Чеснока положила мало и мясцо крупно порезала. Учти на будущее, слышь?
– Учту, баба Шура, учту… – покладисто согласилась Аня, кивнув.
– Да зачем ей этому учиться, она и без этого всех научит! Не зря учительницей в школе работает, баб Шур! – заступилась за подругу Евка, накладывая себе в тарелку кружочки копченой колбасы. – Она ж не делает вам замечания по поводу того, что вы Толстого от Достоевского не отличаете!
– А кто они такие, чтоб я их отличала, а? – сердито спросила баба Шура, слегка обидевшись.
– Ну вот… И не знаете… А ваша подружка покойная все знала и даже почитывала их на досуге, между прочим!
– Ну, так ей положено было, куда деваться-то… – не сдавала баба Шура своих позиций. – Коли дочка на учительницу выучилась, ничего не поделаешь, приходилось почитывать. Ноги у Сони не ходили, а глаза до самой старости хорошо глядели.
– А ваша дочка Нина на бухгалтера выучилась, и что? Вы теперь дебет с кредитом свести сможете, что ли?
– Ну, ты меня всякими умными словами-то не пугай, Дунюшка… Сама выберу, чего мне надо знать, а чего не надо!
– Меня вообще-то Евой зовут…
– Ладно, что ж. Евой так Евой. Давайте-ка еще нашу Соню помянем, царствие ей небесное…
Все выпили молча, и даже тетя Люба, смирно сидящая рядом с Евкой, тоже сделала попытку потянуть рюмку ко рту, но Евка быстро пресекла ее намерение, сунув ей в ладонь вместо рюмки кусок пирога. Тетя Люба отвернулась, обиженно скривив губы скобкой. Даже пирог есть не стала.
– Да пусть капельку выпьет за помин души, чего ты! – заступилась за тетю Любу одна из бабушек. – Чего ей будет с одной капельки-то!
– А я знаю, что будет… – сердито ответила Евка, махнув рукой. – Такой спектакль вам тут будет, что Альцгеймер с Паркинсоном и рядом не стояли!
– А это еще кто такие, интересно мне знать? – тихо удивилась бабушка, заступившаяся за тетю Любу.
– Да лучше вам и не знать… – вздохнула Евка. – Не будите лихо, пока оно тихо… А как разбудите, так они и придут…
В этот момент все и услышали, как в дверь кто-то постучал. Ева глянула на Аню, спросила удивленно:
– Кто это может быть? Вроде все уж пришли, кого звали…
– Так на поминки же не зовут, на поминки люди сами приходят! – тут же вставила свое слово бойкая баба Шура. – Значит, кто-то еще вспомнил про твою мамку, Анечка! Открывай! Нельзя долго человека у закрытой двери держать, не полагается!
– Да там не закрыто…
– Ну так и что? Видишь, кто-то скромный пришел, на крыльце топчется, а в хату зайти не смеет! Иди, иди…
Аня встала из-за стола, быстро прошла в прихожую, оттуда шагнула в холодные сенцы. Открыла дверь…
На крыльце стоял совсем незнакомый мужчина. Да, точно, она никогда раньше его не видела. А сердце дрогнуло почему-то, будто заволновалось сильно. И голос тоже дрогнул, когда спросила тихо:
– Вам кого? Может, адресом ошиблись?
– Это Рассветная, восемнадцать? – деловито спросил мужчина, глянув ей в глаза. – Здесь Софья Григорьевна Снегирева проживает?
– Да, здесь… То есть проживала здесь раньше, да…
– Она что, переехала куда-то?
– Нет. Она умерла недавно. Сегодня девятый день уже, как ее нет.
– Да что вы? – искренне огорчился мужчина. – Ах как жаль… Выходит, я не успел… Зря приехал, выходит.
– А вы кто, собственно, будете?
– Да я… Это долго рассказывать, в общем… Ладно, что ж, пойду я тогда… Опоздал…
Он повернулся, чтобы уйти, но Аня остановила его торопливо:
– Постойте, куда же вы… Заходите, если пришли. Мы тут как раз маму поминаем… Заходите же, ну! А то мне стоять на крыльце холодно!
Она повернулась, чтобы уйти в дом, и даже не увидела, как озадачилось лицо мужчины после ее упоминания о маме. И как он спросил тихо, себе под нос, так тихо, что Аня и не расслышала:
– Как – маму? Почему маму? Отец же говорил, что не было у них детей…
– Дверь за собой закройте, пожалуйста! – попросила она, чуть повернув голову. – И раздевайтесь вот тут, в прихожей, потом в комнату проходите…
– Кто там пришел? – встретила ее громким шепотом баба Люба. – По голосу слышно, что мужчина пришел, да?
Она только плечами пожала, соображая, как бы втиснуть за стол нового гостя.
– Да мы подвинемся вот тут, на диванчике… – выручила ее Евка, вжимая тетю Любу в самый угол. – Уместимся как-нибудь, не переживай…
Все замолчали, когда незнакомец вошел в комнату. Только тетя Люба пропела кокетливо-радостно:
– Ой какой мужчина пришел… Какой красивый… Это ко мне, наверное…
– К тебе, к тебе! К кому ж еще-то! – осторожно огладила ее по плечу Евка, неловко взглянув на незнакомца. И показала место на диване рядом с собой:
