Но еще немного о разном рассказать можно.
Бонус
И еще немного о…
О геральдике и политике
По приказу Родхара герб Хигсланда был дополнен. Отныне на нем красовался черный волк с сияющим клинком в лапе, и все это на червленом поле.
Роду Хантц, теперь уже баронскому, тоже был пожалован герб. На нем была дева с двурогой палкой в руке. И этой палкой она прижимала к земле голову змеи. Весьма символичный герб, если учесть, что бескрылый змей был символом Грихвальда, а король Холдар был пленен при довольно странных условиях.
Старый Хиберт, теперь уже майстер Хиберт Гольце, был в восторге от всего этого. И, являясь пожизненным комендантом замка Хантц, прибил герб на ворота.
Что касается всех томившихся в заключении майстеров и лордов, то в честь праздника им была объявлена амнистия. Однако. Заключенных-то выпустили на свободу, но оставили под бдительным оком главы королевских дознавателей лорда Андреаса Хойта.
С королем Грихвальда Холдаром произошло вот что.
Со временем легкое помешательство у него прошло, и он даже созрел для того, чтобы вести переговоры. Конечно, речи не шло о том, что безумный король, как его прозвали, вернется на престол.
Холдар подписал отречение в пользу дочери Амелии. С условием, что она выберет себе мужа по сердцу и будет править с ним вместе. А сам удалился в отдаленное имение. Все-таки, что ни говори, а рассудок окончательно в норму не пришел, и Холдару время от времени мерещился волк. Этого было достаточно, чтобы полностью отойти от дел.
* * *
О политике, любви и сложностях
А вот у Амелии дела сложились неожиданно.
Магистр Ян Торин, тот самый, который готов был умереть за нее, отказался быть при ней консортом. Сказал, что не намерен становиться игрушечным принцем и шутом. И уехал в свою Неполисскую Академию.
Ах так?! — сказала Амелия.
Тут же вышла замуж за одного из наиболее талантливых в управлении лордов. А потом сразу развелась. Отреклась от престола в его пользу и тоже уехала в Неполисскую Академию учиться магии. По своей воле.
А вовсе не для того, чтобы доказать что-то одному магистру!
* * *
И еще одна короткая зарисовка просто так
О внезапно возникающих странных чувствах
Далеко на севере Хигсланда, в горах. Чертов замок на скале, продуваемый ветрами, суровый и холодный на вид. Не замок, а одинокий зубец!
Он был виден издали, а вокруг дикий пейзаж, корявые сосны. К нему шла узкая дорога по краю скальной полки. Пока ехали, Истелинда каждый раз вздрагивала, когда налетал сильный порыв ветра. Ей казалось, еще немного, и повозка сорвется в пропасть. Однако повозка упрямо ползла вперед, а вооруженная охрана не отступала ни на минуту. Моментами на девушку накатывало отчаяние, но она все еще готова была бороться.
«Леди Хойт» — обращались к ней, а ей хотелось кричать, что никогда она не станет женой этого холодного урода! Она так готовилась сказать ему «нет», но ее даже не спросили! Вместо нее отвечал назначенный королем опекун.
Впрочем, женой его в полном смысле этого слова она не стала. Их обвенчали, однако господин главный дознаватель и не подумал консуммировать брак. Тут же после церемонии покинул церковь и отправился заниматься делами. А ее выслал в это Богом проклятое место. Истелинда была оскорблена до глубины души.
Налетел очередной порыв ветра, заставил ее вздрогнуть и прижаться стенке повозки. Еще один поворот на скальном серпантине. Теперь уже последний, за ним должен был показаться замок. Они приехали. Девушка так устала, что была рада и этому.
Но не тут-то было! Дорога здесь обрывалась, дальше пропасть.
Она готова была заплакать, однако со стороны замка с противным скрипом стал опускаться подъемный мост. Медленно. В полуметре над основанием завис и упал рывком. Поднялась пыль, потом осела.
Ей ехать по этому мосту?
Нет! — хотела крикнуть она, но не успела. Повозка уже покатилась по деревянному настилу над пропастью. Она сжалась на сидении и уперлась руками в стенки повозки, как будто это могло ее защитить.
Наконец они въехали во внешний двор замка. А ее все еще трясло.
Потом преодолевали двое ворот с решетками. Не замок, а настоящая тюрьма!
Немного пришла в себя Истелинда, когда ее поместили в отведенные для нее покои. Здесь было добротно, но аскетично. И хорошо протоплено. Как бы она сейчас ни ненавидела Хойта, от тепла и ощущения твердой земли под ногами девушка расслабилась.
Ей принесли еду, и это неожиданно заставило ее собраться.
Она Истелинда Белмар. Первая красавица Хигсланда. И все равно здесь не останется. Если есть слуги, значит, их можно подкупить. Или соблазнить. Она в любом случае вырвется на свободу.
Но не сегодня. Сегодня она очень устала. Глаза закрывались. Сейчас спать, а завтра…
Завтра планам не удалось сбыться.
Потому что утром в ее покои заявилась строго одетая женщина, сухая, как палка, и с неприязненным лицом. Чопорно кивнула и представилась:
— Меня зовут мадхен Кройц. Я ваша личная камеристка.
— Что? — только успела ахнуть Истелинда. — Подите прочь!
А та и бровью не повела. Приказала заносить еду и продолжила:
— Отныне я буду находиться при вас постоянно, — помедлила и добавила: — Для вашего же удобства.
Как Истелинда была зла… Она готова была кинуться на эту сухопарую и жилистую уродину с ножом, но все ножи убрали, а ложка была деревянная.
Как она в тот момент НЕНАВИДЕЛА Хойта!
Его она готова была придушить голыми руками. Но прежде — выцарапать ему глаза. Пусть только приедет. Пусть только приблизится!
Однако неделя прошла, а лорд дознаватель так и не появился. Зато эта мадхен Кройц постоянно торчала рядом. Сначала Истелинда готова была бросаться на нее тигрицей. Потом просто взвыть от безысходности. Наконец ей в голову пришло, что можно подольститься к собственному мужу. В конце концов, она красавица, и если соблазнить его, она сможет отсюда выбраться.
Проблема заключалась в том, чтобы его дождаться.
Еще несколько бесконечно долгих дней прошло.
Хойт приехал без предупреждения. Внезапно появился на пороге ее комнаты. Едва взглянул на нее, поздоровался с компаньонкой и спросил:
— Мадхен Кройц, как ваша подопечная?
«Ах ты мерзавец!» — подумала Истелинда Белмар, а вслух сказала:
— Муж мой, как я рада вас видеть.
Подошла к нему с ослепительной улыбкой и положила руку на грудь. Все это время он спокойно смотрел на нее. Потом так же спокойно взял и убрал ее руку. И, глядя ей в глаза, проговорил:
