—Мне в 220 комнату.
—Но..
— Давайте без «но», девушку свою забрать приехал, поссорились, знаете ли, — хорошо, должно быть, я сейчас выглядел, с разбитой рожей, нет, в порядок я себя, конечно, привел, но кровоподтеки и ссадины по одному взмаху руки не исчезли. Только плевать мне было на все, и на то, как я выглядел, и на то, что обо мне думала эта совсем не милая старушка.
Однако деньги мадам взяла и комментировать больше ничего не стала, только лишь указала, в какую сторону идти. Добравшись до нужной мне двери, постучал сначала тихо, потом настойчивее и еще, а после у меня окончательно сорвало тормоза, мне было плевать. Даже если бы пришлось выбить эту чертову дверь. К счастью, не пришлось, вскоре преграда на моем пути распахнулась, и передо мне предстала Рита.
Сердце сжалось, из легких словно воздух выбили. Она плакала, блядь, плакала! Красные глаза и опухший нос в очередной раз напомнили мне о том, каким хреновым мудаком я был.
—Какого, мать твою, черта?! — прижал ее к ближайшей стене, не давая отступить ни на шаг, ни шанса на то, чтобы уйти, сбежать от меня снова. Не отпущу. —Зачем ты доводишь меня снова и снова, открываешь все худшее во мне? — прошептал, упираясь лбом в ее, заглянул в голубые омуты, чувствуя, как начинаю тонуть в них, в ней. Жадно вдохнул тот самый цветочный аромат. Черт, как же она пахла. Мое личное проклятье. Что же ты со мной делаешь, девочка?
—Спасибо, что помог с временным жильем, но это все, я уже обустроилась. Задерживать не стану, — произнесла еле слышно, уперлась крохотными ладошками в мою грудь в попытке оттолкнуть. Кому ты врешь, девочка, ты ведь тоже это чувствуешь, я знаю, видел твою реакцию тогда в первый день. И пусть я сам все испортил, я все исправлю.
—К чему этот цирк с переездом? — ухмыльнулся. —Хватит, собирайся и поехали домой, а характер будешь показывать отцу или еще кому, не знаю.
—Да что тебе надо от меня?! ЧТО? — вдруг она закричала, ударила меня в грудь своими маленькими кулачками, я даже ничего не почувствовал, а вот ей, наверное, было больно. Из глаз снова хлынули слезы, снова из-за меня и меня это злило. Злился на себя за то, что не умел быть мягким, на нее за то, что рвала мне душу. — Я же тебе так не нравлюсь, так довожу тебя, так зачем ты прикатил сюда?! И вновь макаешь меня в это дерьмо. Зачем, бесчувственный ты чурбан! Иди и наслаждайся компанией легкодоступных девиц, которые только радовать тебя будут! Я не вернусь в ТВОЙ дом, не буду нарушать ТВОЙ покой, — сорвалось с ее губ.
Каждое слово отдавалось тупой болью в груди, резало, сворачивало внутренности. Слышала, значит. Да, девочка, вот такой я, совсем не подарок, бесчувственный чурбан, но только ты во мне будишь самое темное, порочное. Только тебя одну мне хочется одновременно придушить и поцеловать. Только ты одна действуешь на меня так, срываешь крышу, превращаешь в одержимого. Я устал бороться с этим, устал отрицать очевидное.
Сделал шаг, сильнее вжимая ее в стену, обхватил подбородок и прижался щекой к мокрому от непрекращающихся слез лицу. Поплачь, маленькая, я не принц из сказки, но тебя я не готов отпустить.
—Не испытывай мое терпение, не доводи до греха, — произнес у самого уха.
—А что? Что ты сделаешь? Ударь меня, выпусти наружу всех демонов и успокойся уже, мать твою! — бросила мне в лицо, отправив меня в нокаут. Ударить? Никогда, блядь, я никогда бы этого не сделал. Знает ведь, что случайно вышло тогда. И бьет по больному.
Она уже не плакала, рыдала в голос, всхлипывая и задыхаясь от слез, и это стало последней каплей. Занес руку, коснулся пальцем щеки, стирая слезы, прижал ее к себе. Рита, конечно, попыталась вырваться, но я сильнее. Сил сдерживаться не осталось, и я просто впился в ее губы, чуть не застонав от удовольствия, когда цепкие ручки обхватили мою шею.
Целовал ее как в последний раз, проникал языком все глубже, пока она не начала отвечать, и выругался про себя несколько раз. Та, которую я записал в продажные девки, даже целоваться не умела. Вообще! Совсем! Но, черт возьми, какой же кайф, как же приятно осознавать, что не было у нее никого, не было и не будет. Не позволю. Разум помутнел, я хотел ее так, как не хотел никого и никогда, один лишь чертов запах сводил меня с ума, выбивал землю из-под ног.
—Блядь, как сладко, — подхватил ее под бедра, заставив обхватить себя ногами, языком провел от ключицы до уха. Прикусил мочку и одновременно с этим толкнулся бедрами, мечтая оказаться в ней здесь и сейчас. — Только попробуй еще раз заикнуться об этом клоповнике, — прошептал в ухо руками сжимая упругие ягодицы, черт, маленькая, идеальная, в моих руках.
—Пожалуйста, не делай …
—Не делать что? — спустился губами от шеи ниже к основанию лифчика и стянул зубами мешающую ткань. Невероятная, блядь, какая же ты сладкая. — Тшш, тебе понравится, — самого уже вело от ее близости, наклонился к соску, обвел его языком и чуть не сдох от того, какая она вкусная. Чувствовал себя наркоманом, добравшимся до дозы, чистый, неприкрытый кайф. Втянул в рот сосок, зажал между зубами и чуть не кончил в штаны, как долбанный подросток во время петтинга. Двинул бедрами, сильнее прижимая ее к члену, который уже дымился в штанах, мечтая погрузиться в теплое лоно.
—Не ломай, — я не понимал ее, не слышал, не хотел ничего слышать. Никакие доводы не заставят меня оставить ее здесь.
—Ты не должна меня бояться, я никогда не сделаю тебе больно. Просто…поехали домой. Я болван, дурак, чурбан и называй как хочешь, но, когда сегодня увидел, что тебя нет, чуть не умер от страха. Пожалуйста, вернись домой, — я не лгал ни капли, открылся ей и плевать.
Хотел, чтобы она вернулась, ее место там со мной и по хую, если сейчас она считает иначе. Я все решил за нас обоих, да я мудак, подонок, но она будет моей, только моей.
—Я не поеду с тобой, Тимур, мне все это не нужно, — не удивила, но только одного она не учла: ее мнение на этот счет мне неинтересно. Не говоря ни слова, закинул ее на плечо и молча вынес из комнаты, захлопнув за собой дверь. Она что-то кричала, царапала спину, кусалась даже, а я лишь крепче держал. Давай, кошечка, бейся, кричи, царапайся, а все равно, по моему будет.
— Ты…ты… — усадил ее колени, прижал к себе и дал Косте команду ехать. Она не сдавалась, продолжала шипеть словно отчаявшийся котенок, которого загнали в угол.
— Я, — обхватил ее за подбородок и снова впился в сочные губы. Распробовав их один раз, я подсел на них до конца своей жизни.
Сильнее надавил пальцем на челюсть, вынуждая ее разомкнуть зубы и впустить меня, я все равно возьму свое. Ворвался в ее рот, пил стоны, вырывающиеся из ее груди, зарывшись пальцами в шелковистые светлые волосы, обхватил затылок и прижал сильнее, не позволяя отстраниться. Целовал ее грубо, даже больно, и ничего не мог с собой поделать. Терзал ее губы, окончательно теряя последнюю связь с реальностью.
До самого дома не выпускал из объятий, прижимал к себе, слушая тихие всхлипы и чувствуя, как намокает от слез моя рубашка. Черт бы тебя побрал, ведьма. Весь мозг мне чайной ложечкой выжрала, думать ни о чем, кроме нее не мог. Все время перед глазами стояла. Ни одну бабу не ревновал, а ее… одна лишь мысль о том, что кто-то мог бы с ней…Порву, вырву член и намотаю на яйца, только моей будет. Стонать, царапаться и биться подо мной в агонии, только я буду наслаждаться ее криками.
