— Тим, — потянулась ладонью к его щеке, но он в миг перехватил мою руку и прижал ее к своим губам, — я не это мела в виду, не знаю, зачем напомнила, — пожала плечами и не выдержав его пристальный взгляд, отвела в сторону свой.
— Тогда что? — спросил напрягшись.
— Ты возненавидел меня с самого первого взгляда, я помню, видела, как ты на меня смотрел, столько всего было в твоем взгляде. А потом твое ко мне отношение, намеки на…— осеклась, вспомнив все те унижения, что мне пришлось пережить, каждое его слово врезалось в душу, — а потом в миг все поменялось и ты, мы…очевидно, я не могу тебе сопротивляться, глупо это отрицать, только как долго ты будешь вот таким? Я боюсь, что завтра тебе опять что-нибудь стукнет в голову, и твое отношение снова изменится, ты снова запишешь меня в шлюхи и вышвырнешь из своей жизни, тебе же ничего не стоит меня растоптать, и, если раньше я видела в тебе только жестокого и циничного, прости пожалуйста, мудака, то теперь, зная, что ты можешь быть другим…— я замолчала, потому что к горлу подступил ком, а слезы так и рвались наружу, господи, Рита, какая же ты жалкая, тряпка. Тимур молчал, и лишь высоко вздымающаяся грудная клетка говорила о том, что он не так спокоен, как могло бы показаться на первый взгляд.
— Я уже привязалась к тебе, больше, чем привязалась, и это неправильно, вообще все это неправильно и, даже, если у нас что-то и получится, нас не поймут, и в первую очередь не поймут родители. Как я вообще буду смотреть в глаза матери? А твоему отцу? — я закрыла лицо руками, вдруг окончательно осознав, как все это выглядит со стороны. Господи, да он же мне в отцы годится, а я…
— С отцом и твоей матерью я поговорю сам, — он притянул меня к себе, зарыл свои пальцы в мои волос и со стоном впился в мои губы. Все вокруг поплыло, время словно остановилось, тишину нарушали лишь мои тихие всхлипы и его приглушенный стон, он целовал меня яростно, жестко, его язык хозяйничал у меня во рту, а у меня не было сил сопротивляться. — А на счет остального, — он помолчал несколько секунд, словно подбирая слова, а после продолжил, — прости меня.
Я смотрела на него в упор, не веря в то, что он все-таки произнес эти два простых, но в тоже время таких нужных слова, пусть с трудом и наступив себе на горло, но все же произнес.
— Знаешь, я ведь столько раз уверял себя в том, что ты такая же как все, — он усмехнулся, — в моей жизни все продавалось и покупалось, у всего была своя цена, я просто никак не мог поверить в то, что бывает иначе. Наверное, все это пошло из детства, я имею в виду мое устаканившееся мировоззрение. Мне было десять, когда моя мать променяла нас с отцом на забугорного толстосума. Просто, однажды я вернулся из школы, а ее дома не оказалось. У отца тогда были проблемы, с деньгами было туго, а мать, она привыкла жить на широкую ногу, в общем, она нашла выход, больше я о ней не слышал. Отец тогда бухал страшно, такое его состояние длилось около месяца, пока меня в больницу не увезли с истощением, вот тогда-то он и взял себя в руки, правда свернул с праведного пути. Я рос под пулями, телячьих нежностей, как ты понимаешь, в нашей семье не было, отец сильно изменился после ухода матери, женщин в его жизни больше не было, во всяком случае ни одна не задерживалась надолго, и у каждой была своя цена. Я видел это, рос в этом, слушал вечерами речи отца о продажности женщин и ненавидел мать за то, что променяла меня на деньги и член побольше.
Откинувшись на спинку скамьи, Тимур замолчал. Раскрывать перед кем-то душу всегда тяжело, а для таких как он, тяжело вдвойне. Сидя у него на коленях и прижавшись к нему так близко, что казалась, между нами, не осталось ни миллиметра расстояния, я терпеливо ждала, пока он продолжит.
— В общем-то отец оказался прав, у каждой была своя цена, я менял женщин, как перчатки, пользовался, расплачивался и прощался, как только мне надоедало, окончательно убеждаясь в том, что все в этой жизни продается и покупается. А потом Леша, идиот, жениться решил, я отговаривал, потом предлагал брачный договор составить, а он же ни в какую, влюбился по уши, не видел, что шалава она продажная, — он снова остановился, взглянул на меня настороженно и не увидев в моем взгляде осуждения, продолжил. — Она же на меня вешалась, стоило ему только отвернуться, а мне друга терять не хотелось, он ослеплен был, ничего не замечал, верил ей безоговорочно, а потом в аварию попал, и калекой ей стал не нужен, женушка свалила в закат, прихватив с собой все его состояние. Это его чуть не убило, а у меня кроме него и отца больше никого не было, наверное, это стало последней каплей.
— Тим я, — наверное, теперь я стала понимать его лучше, нет, я не оправдывала его, да и не нужно было это ему, но его поступки и отношение теперь обретали какой-то смысл.
Кто бы на его месте не обозлился, когда в жизни видел только предательство, когда родная мать бросила десятилетнего мальчика, не понимающего почему вдруг мама пропала, а отец потерял себя. А его рассказ о жизни Леши и подавно заставил меня задуматься, каково это — смотреть, как страдает твой друг, держать его на этом свете, быть для него опорой, единственным, кому он остался нужен. Теперь я лучше понимала Лешу и его преданность несмотря ни на что, Тимур вытащил его со дна, вернул к жизни, поставил на ноги, такое не забывается и вряд ли кто-то сможет встать между этими двумя.
— Тшшш, дай мне договорить, — он перебил меня, приложил палец к моим губам, призывая замолчать. — Новость о женитьбе отца стала для меня громом среди ясного неба, мой отец — человек, ненавидящий женщин, привыкший пользоваться ими ради своего удовольствия, и вдруг женился на женщине с ребенком.
На последнем слове он усмехнулся и прошелся по мне взглядом.
— Я был зол, да что там, я был в бешенстве, а когда увидел вас, и вовсе чуть контроль не потерял. Был уверен, что твоя мать нашла себе идиота престарелого, пристроилась повыгоднее. А ты, ты вообще у меня в голове не укладывалась, я с первого дня тебя хотел так, что сдохнуть был готов, ненавидел тебя за это, срывался, нарисовал себе образ и упорно не хотел замечать очевидного, а Леша заметил. После всего, через что он прошел, именно он, в отличии от меня, сумел разглядеть в тебе то, что должен был увидеть я в первую нашу встречу. Я злился, не понимал себя, но каждый раз видя его рядом с тобой…я чуть с ума не сошел, когда понял, что ты ушла, в тот момент готов был поступиться собственными принципами, выбросить на хер весь свой жизненный опыт, лишь бы повернуть время вспять, я был уверен, что ты ушла к нему. Он ведь предлагал, да?
— Предлагал, — не стала отрицать, да и зачем? Он и сам прекрасно знал ответ на свой вопрос, не мог он не заметить интерес своего друга, они же чуть ли не с пеленок вместе. — Предлагал пожить у него.
—И почему ты не согласилась?
—Дура потому что, — мне вдруг захотелось разрядить накалившуюся до предела обстановку, но Тимур шутку явно не оценил. В его взгляде вновь разбушевалась гроза, а руки до боли сжали мою талию. Прикусив язык, я обхватила ладошками его щеки и улыбнувшись, прилизалась к его губам и накрыла из своими.
— Он лучше, — усмехнулся отстранившись.
