‒ Как такое возможно? ‒ в конец запутался альфа.
‒ У львиц, волчиц, что, по-твоему, детей не бывает? Это материнский инстинкт. Всякая женщина ‒ мать, от колыбели и до старости, ‒ Ивет взглянула на хмурого мужчину и добавила: ‒ Поговорка есть такая.
‒ И что мне делать? ‒ растерянно проговорил он.
‒ Отпустить. Нет Виктории, есть зверь. Сейчас она подпускает нас к себе, а подпустит ли завтра? Будешь держать ее в клетке или на цепи? Львицу на трон не посадишь, вместе с ней не сможешь быть ни в одном из обличий. Смирись с неизбежным и отпусти. Нам нужен король и королева. Вот и выбери королеву! Женщину!
‒ Раз я король, то я сам буду решать, кто мне нужен! ‒ вспылил Тод и подскочил на ноги, меряя гостиную размашистым шагом. ‒ Как я ее отпущу? А как же девочка?
‒ Ее родной мир не магический. Вернувшись туда, она потеряет звериный облик. Ей не место здесь и все это знали с самого начала.
Тодор болезненно сжал кулаки, не желая соглашаться со словами оборотницы, не лишенные мудрости. Ему не хотелось отпускать Вику, как и признавать, что ей не место рядом с ним.
‒ Завтра придет ответ ближайшего львиного прайда. Они обязательно помогут! Должен быть другой выход, Ивет, ‒ Тод произнес это так, будто уговаривал старуху.
‒ Ну, раз ты король, ты этот выход и ищи, ‒ пожала плечами волчица, отворачиваясь к окну.
С самого утра честная компания из львицы, Маши, Захари, которого кошка приняла как своего, и суровой надзирательницы в виде Ивет прогуливались по парку перед замком. Дети играли в мяч, и кошка носилась по газонам вслед за ними, радуясь простору и зелени. Устав, ребята облюбовали ближайший куст с диковинными ягодами, львица, которой подобные деликатесы были чужды, нежилась в тени возле маленького озерца. Она лежала почти у самой кромки воды и наслаждалась прохладой, которое дарило столь близкое соседство с водоемом.
Лень сквозила в каждом движении грациозной хищницы. С ленцой она потягивалась под тенью раскидистого дерева, с ленцой смотрела на всплески на водной глади, когда два маленьких несмышленыша шпуляли в озеро мелкие косточки. Львица слушала тихий плеск воды, будто бы капают не косточки, а капли. Она такой уже слышала прежде, здесь же, у этого озера.
Она смотрела на водную гладь и ей мерещилось что-то невообразимое для понимания хищного зверя. Она была здесь, когда озеро освещало другое, ночное светило. Она спешила к озеру, почти бежала, даже не оглядываясь на огни замка, оставшегося позади, потому что тут ее ждали. Ее ждал мужчина. Он плавал в озере, поначалу она видела лишь его крепкую спину, испещренную полосками шрамов. Но очень скоро он заметил ее присутствие, скорее даже почувствовал и обернулся. Ей стоило бы смутиться, отвернуться, но она продолжала им любоваться, не отводя глаз, пока он шел ей навстречу.
Львица вынырнула из навязчивого видения, стоя в воде. Кошка тут же выскочила на берег и принялась брезгливо отряхивать намокшие лапы. Внезапно она замерла, осененная яркой вспышкой нового воспоминания. Она тоже пошла навстречу, невзирая на воду, и намочила подол своего длинного платья. Она бежала прямо в его объятия, нежные и крепкие одновременно. Даже сейчас львицу он обнимал с такой же нежностью, как тогда ее настоящую. Она не зверь. Ей нужна помощь! Тодор наверняка сможет что-то придумать. С этой мыслью львица подорвалась с места, желая как можно скорее найти альфу, но тут же угодила совсем в другие объятия.
Большая кошка рычала и извивалась, это человек запертый внутри нее пытался достучаться до старой оборотницы.
«Я ‒ Виктория», вопила она что было сил, но наружу вырывалось только рычание.
‒ Тише, тише, милая, успокойся, ‒ гладила и обнимала ее старушка, будто бы и правда понимала ее. Эти слова успокаивали львицу, а может и не слова, а сноп маленьких искр, исходящих из рук оборотницы. ‒ Ну, подумай, милая, разве ты готова к жизни тут? Подумай о Маше. Вам лучше вернуться домой. Так лучше для всех.
Спустя несколько долгих мгновений большая кошка быстро отпрянула от старушки. Еще чего не хватало, чтобы гордый зверь с человеком обнимался! Но это не помешало львице с радостью увлечься опять игрой с детьми, позабыв обо всем на свете.
***
Тодор едва сдерживал себя в руках, чтобы не наброситься на посланников львиного прайда. Эти высокомерные снобы готовы были презрительно кривиться на каждую пылинку в его замке, а уж каким уничижительным взглядом они провожали каждого волка…
Он бы закрыл глаза на все их непомерное ханжество, если бы они прибыли не с пустыми руками. Но оборотням нечем было порадовать альфу. Их прогнозы были еще более пугающими и неутешительными. Львы не забывают при обращении себя, если, конечно, они достаточно сильны или хотя бы состоят в прайде. Они и примчались по первому зову к своим ненавистным соседям, лишь чтобы взглянуть на посмешище, которое удалось откопать волкам. Они не позволили себе никаких лишних слов или оскорблений, но их мысли были для Тодора как открытая книга, и ничего приятного в этой книге для него не было написано.
Прокручивая вновь и вновь последний разговор с Ивет, Тодор пытался найти самое верное решение. И решение ‒ отпустить Викторию, его не устраивало.
С мрачными мыслями он бродил по логову, бесцельно слоняясь по его каменным залам. Пока ноги сами не привели его к покоям любимой женщины, куда он немедля зашел.
В гостиной было пусто, лишь из спальни слышался шорох. Он уже собирался постучать костяшками пальцев о дверной косяк, но тут же одернул руку. Стучать для чего? Чтобы не увидеть львицу в непристойном виде?
Медленно, стараясь не делать резких движений, Тодор открыл дверь. Это не было пустыми мерами предосторожности в присутствии большого хищника, в глубине души он понимал, что зверь рано или поздно возьмет верх и тогда они не смогут больше держать Викторию на жилых этажах. Даже думать об этом альфе было тошно.
Девочка сидела на кровати, обняв себя руками и раскачиваясь из стороны в сторону. Ивет же, едва увидев входящего Тодора, тут же выпорхнула прочь из спальни. Спустя секунду Тод понял почему.
Девочка подняла на него блестящие глаза, полные непролитых слез.
‒ Это мама? ‒ почти шепотом спросила она.
‒ О чем ты? ‒ альфа сделал вид, что не понимает, о чем говорит ребенок, но внутри него все заледенело от плохого предчувствия.
Маша поднялась с кровати, на краешке которой сидела. Молча девочка подошла к громоздкому шкафу и открыла створку, а потом, будто позабыв про нее, отошла к окну. Львица, порыкивая на ходу, пошла за ней следом, и, толкнув лапами створку, закрыла дверцу шкафа.
‒ Это ведь она, правда? Она всегда не любила, когда я оставляла дверцы открытыми, ‒ пыталась выпытать истину у мужчины девочка. ‒ Она греет меня, пытается накормить, защищает. Что с мамой?
