А там глядишь и лавку свою открою, и прославлюсь на всю столицу своими зельями.
«Лавку назову «Васильки»», — решила я, как можно исполнить волю папеньки прославить наши места.
— Ну, я пойду… Да? Чтобы больше вам ничего не сломать… — заискивающе произнесла я.
— Да-да, дитя, идите! Всё что надо мы уже увидели, — отпустил меня ректор. — Позже обстоятельно с вами побеседуем, — себе под нос добавил он, обеспокоенно поглядывая на артефактора, но я пропустила это мимо ушей.
Если думает, что я платить за их взорвавшийся артефакт буду, то напрасно! Я сделала всё так, как они просили, а значит, и вина на них.
— Вы не подумайте, я сразу за ворота! Больше ни к чему прикасаться не буду. Да я и к шару бы вашему не прикасалась, не прикажи вы, — как бы невзначай напомнила им.
— Как за ворота? Ты что удумала?! — строго поглядела на меня декан. Вот же ведьма! — Пока действие усиливающей настойки не закончилось, я бы вообще запретила покидать стены Академии, — с намёком посмотрела она на ректора.
— Как запретить?! Я не буду делить постель с вашими адептами! Пусть они родовиты и богаты, но без свадьбы это блуд. Да меня маменька на порог дома не пустит, если узнает!
— Какой блуд?! Вы о чём, адептка? — встрепенулся ректор, сверкнув глазами. Стало страшно, но и молчать я не стала. Это же в его Академии не пойми что творится.
— А мне уже рассказали, что ваши адепты непринятых ведьмочек в свои постели привечают! Постой в столице дорогой, и они оставляют их у себя переночевать, только знамо чего требуют за это, охальники.
— Чего?! — округлил глаза ректор, и с удивлением посмотрел на декана.
Та лишь безразлично пожала плечами.
— Во-первых не ведьмы, если их не приняли, а во-вторых, они сами покидать стены академии не спешат, желая хоть как-то зацепиться в столице и найти себе покровителя.
— Чего-о-о?! — повторно уже взревел ректор, меняясь в лице.
— А что вы хотите? Приказом Императора портальные станции для поступающих ведьм открыты и бесплатны во всех городах, но только в одну сторону. А как не прошедшим отбор домой добираться обратно и чем питаться по дороге никого не волнует.
Ректор перестал полыхать глазами, растерянно крякнув. Понятное дело, что не задумывался о судьбе тех, кто не поступил.
— Ладно, разберёмся, — произнёс он и посмотрел на меня. — Вас это, адептка, не касается. Вы приняты! Пройдите к кастелянше, вам выдадут форму и распределят в женское общежитие. Стены академии ближайшие сутки не покидать, и следите за своими словами. Ваш дар усилен, возможны непредсказуемые последствия.
— Как принята?! — едва не взвыла я. Мечта о собственной лавке уплывала прямо на глазах.
— На данный момент у вас самые сильные показатели дара, что мы наблюдали. Мы его проверим ещё раз, когда действие усиливающей настойки пройдёт, но и так могу заявить, что вы прошли отбор и приняты, — подтвердил ректор.
Глава 4
Глава четвёртая
«Принята», — набатом билось в голове. В наличии у себя дара я и не сомневалась, но и подумать не могла, что зачисление в академию настолько меня расстроит. Тут такие перспективы открывались, что предстоящая учёба уже восторга не вызывала.
Самое обидное, что декан словно почувствовала моё состояние, и напоследок сказала, чтобы к воротам и не вздумала соваться, слепок моей ауры будет отослан на пост охраны, и меня никто не выпустит, а вот наказание за непослушание мне точно не понравится. Вот же ведьма!
Так что брела я расстроенная по коридору, судорожно сжимая в руке подписанный ректором формуляр заселения для кастелянши, не видя ничего вокруг. За что и поплатилась.
Народу вокруг много, адепты все время спешат куда-то, не смотрят по сторонам. А я привыкла, что в Васильках меня все обходили. Не дай нарры облезлые, со мной на одной тропке оказаться. Самые слабые почему-то в обморок падали. И даже в этом состоянии отползали подальше.
— Нарр! — выдохнула, когда носом стукнулась о что-то твердое.
— Нарр! — согласились со мной откуда-то сверху.
Я вскинула голову. Ну да, конечно, адепты так под ноги и лезут. Этот оказался выше меня на голову, и сейчас смотрел сверху вниз крайне неприятным взглядом. И взгляд этот становился все более неприятный. Я стрельнула глазами вниз и поняла почему: я наступила ему на ногу, да так и продолжила стоять. Причем мои туфельки, считавшиеся праздничными, смотрелись потрепано рядом с его начищенными до блеска ботинками из темно-коричневой кожи.
— Вы хоть по сторонам смотрите! — сделала я замечание этому высокому и красивому.
— Я? — изумился тот почему-то, аж сверкнул глазами.
Такими синими, прямо как небо в июльское утро. Красивые. Особенно в сочетании с черными волосами, подстриженными коротко, по городской моде. Справа у виска был выбрит затейливый узор.
— Ну не я же! — изумилась в ответ.
Синеглазый хмыкнул и сообщил своему спутнику каким-то подозрительно-веселым тоном:
— В этом году повышенное количество наглых деревенщин.
Его спутником оказался тоже темноволосый парень, но чуть более худощавый, и волосы длинные, заплетенные в косу. Он мне показался гораздо более дружелюбным.
— На себя посмотрите! — возмутилась я, не понимая, почему адепты вокруг ускоряют шаг и смотрят на меня как на полоумную.
— Допускаю, Джарр, — с усмешкой сказал спутник синеглазому, — что эта юная леди специально наступила тебе на ногу, дабы ты обратил на нее свое внимание. Не злись, она по-другому не умеет. Это даже мило.
О, меня впервые «леди» назвали! Стало неожиданно приятно, я даже приосанилась. Всё же первое впечатление правдиво, не зря он показался мне привлекательнее этого… кто так неосмотрительно под ноги попался.
— Зачем он должен обращать на меня внимание? — я всё ещё витала в облаках, и не понимала о чём он.
А потом как поняла!
— Да вы что! — у меня даже кудряшки затряслись от негодования. — Да вы как…посмели! Такое про меня подумать! Я — девушка честная! Как там тебя… Джарр!
— Для друзей Джарр! — огрызнулся синеглазый, глядя на меня так, точно я кучка мусора. — А для тебя, деревенская дурочка, Гадоижэнджеральд Зауронский дель Аби.
Ну-у-у… все понятно. Мне его даже жалко стало. Вот ведь родители какие бывают жестокие. Представляю как мальчик в детстве мучился, потому и стал таким нервным, таким злым. Я вон с ходу ему бы кличку “Гад” придумала. Может, его так и дразнили, вот он и решил соответствовать.
— Ну ничего, ничего, — я едва по плечу его не погладила, — ты не расстраивайся. Наверное, еще и похуже имена бывают. Зато ты красивый.
Друг синеглазого так и согнулся от хохота, пока Джарр стоял и смотрел на меня. Так, точно был не уверен в моем ответе. Причем постепенно в его глазах нарастало нечто, что я бы назвала яростью пополам с жалостью. Так смотрят на юродивых, когда те творят очередную глупость. Вроде как и бесит, но что с дурачка взять.
