Характерная особенность звучания оркестра Миллера была связана с главенствующей ролью язычковой группы инструментов (квартет саксофонов и кларнет). Большим успехом у публики пользовались певцы — К. Старр, Р. Эберл, Т. Бенеке, М. Хаттон. Популярность бэнду принесли два художественных фильма, в которых снялись музыканты, — «Orchestra Wives» («Жены оркестрантов», 1942) и «Sun Valley Serenade» (в советском прокате под названием «Серенада Солнечной Долины», 1941).
Джазмен был исключительным руководителем оркестра: с огромным воображением и художественным чувством. И в то же время он обладал сильной волей, принимал решения очень быстро и рационально, всегда преследуя ясную цель. Но свинг у Миллера оставался всегда очень романтичным. Гленн Миллер был единственным джазовым музыкантом, получившим «золотой диск» за свою пластинку «Chattanooga, Choo-Choo». Самые известные мелодии оркестра Гленна Миллера — «Little Brown Jug», «In the Mood», а прекрасная и романтичная «Moonlight Serenade» стала гимном всей эпохи свинга.
Во второй половине 1930-х гг. в Нью-Йорке было множество оркестров. Почти во всех крупных отелях, ресторанах и танцзалах работали превосходные биг-бэнды. Это были и белые оркестры, и черные. В Гарлеме, где большинство населения было темнокожим, в танцевальном зале «Savoy» тон задавал оркестр легендарного Чика Уэбба (1902—1939), одного из пионеров свинга. Это был необычный музыкант. Уэбб был горбатым карликом и при этом гениальным барабанщиком. Еще в детстве Чик повредил позвоночник, но чтобы укрепить руки, все время бил палочками по банкам, кастрюлям и горшкам, мечтая стать музыкантом. Повзрослев, в семнадцать лет Уэбб отправился в Нью-Йорк, где работал с разными музыкантами, а затем его пригласили в «Savoy», который стал джазмену родным домом. После победы над бэндами Флетчера Хендерсона и Кинга Оливера в 1928 г. оркестр Уэбба стал работать в популярном танцзале. В состав оркестра из тринадцати человек входили прекрасные музыканты: трубачи Бобби Старк и Тафт Джорден, который умел имитировать игру Луиса Армстронга, вокалист и тенор-саксофонист Луис Джордан, блестящий саксофонист Эдгар Сэмпсон, который аранжировал большую часть репертуара биг-бэнда. Лидер оркестра — Чик Уэбб — своей игрой умел создать такой драйв, что атмосфера зала в тот момент казалась наэлектризованной. Физическая ущербность никак не влияла на качество музыки: Чик с такой силой отбивал ритм на своих барабанах, что инструменты приходилось приколачивать к полу! Особенно лихо исполнял оркестр динамичную тему самого Чика Уэбба — «Stomping at the Savoy».
11 мая 1937 г. четыре тысячи любителей свинга были свидетелями «битвы оркестров» Бенни Гудмена и Чика Уэбба в танцевальном зале «Savoy» на Ленокс-авеню в Гарлеме. Еще пять тысяч человек оставались снаружи и не желали расходиться, несмотря на то, что «битва» продолжалась несколько часов. Полиции пришлось оцепить обе сцены. Возбужденная толпа ревела, свистела и была в полном исступлении, а пожарная команда была наготове, потому что часто во время таких «сражений оркестров» джазмены доводили зрителей до состояния истерии. Уличное движение в квартале, где располагался танцзал, было перекрыто.
Перед выступлением Чик Уэбб сказал своим музыкантам, что настал его «звездный час», и если кто-нибудь из оркестрантов его подведет, то им уже не быть в одной команде. Музыкант понимал, что его ребятам придется сразиться с самим «королем свинга». «Король» играл первым. Мало кто знал, что Гудмен и Уэбб играли по одним и тем же аранжировкам. Одни и те же мелодии оркестры играли по очереди. Но биг-бэнд Уэбба играл «горячее», вдохновляемый неистовым желанием своего лидера победить соперников. А когда барабанщик Бенни Гудмена — Джин Крупа — склонился в глубоком поклоне перед Уэббом, всем стало ясно, что великолепный «королевский» бэнд разбит в пух и прах. Позднее Крупа признался, что Чик Уэбб сделал из него «отбивную котлету».
При всей оглушительной популярности свинга далеко не все музыканты, да и ценители джаза, числили себя поклонниками свинга. Одним музыка больших оркестров казалась слишком «негибкой»: исчезала непосредственность музицирования, присущая джазу, бэнды часто копировали друг друга, играя по одним и тем же аранжировкам. Свинг становился все более коммерческим. Сам Бенни Гудмен утверждал это, жалуясь на записывающие фирмы, которые диктовали условия записи: на пластинке две пьесы должны быть джазовые, две — коммерческие, более легкие для восприятия публикой. Слава оркестра Бенни Гудмена распространялась по всей стране благодаря многочисленным пластинкам, радиопередачам, популярным шоу, которые вели известные люди артистического и литературного мира. Однажды известный публицист Уин Натансон задал Гудмену вопрос, хотел бы джазмен выступить в «Carnegie Hall»? Бенни медлил с ответом, а вот продюсер оркестра принял предложение с энтузиазмом. Журнал «Metronome» поместил объявление о предстоящем концерте.
События, которые произошли 16 января 1938 г., вошли в историю джаза, т.к. до этого дня ни один биг-бэнд не выступал на прославленной сцене. В «Carnegie Hall» устраивались концерты классической музыки. Изысканная публика, присутствовавшая на таких представлениях, сверкала бриллиантами и была облачена в вечерние платья и смокинги. Перед выступлением Бенни Гудмен заметно волновался. Волновались и музыканты биг-бэнда, а трубач Гарри Джеймс (1916—1983), потихоньку посмотрев в переполненный зал, сказал, что он чувствует себя «как блудница в храме». Начался концерт, но дело поначалу не заладилось. Джордж Саймон писал в журнале «Metronome» следующее: «Начало было весьма осторожным. Бенни нервничал и сыграл свою знаменитую версию темы “Don’t Be That Way” слишком медленно, да и музыканты чувствовали себя не в своей тарелке. Затем, наконец, “возник” Джин Крупа, исполнив потрясающее соло на ударных. Публика взревела, стала кричать и яростно аплодировать. После этого оркестр вошел в колею и исполнил прекрасный опус Эдгара Сэмпсона уже под овацию зала. Да, это был настоящий успех»
[15].
По ходу этого исторического концерта музыканты устроили джем-сешн. В нем приняли участие музыканты других оркестров: Дюка Эллингтона (Кути Уильямс, Джонни Ходжес и Гарри Карни) и Каунта Бэйси (Лестер Янг, Бак Клэйтон). Заметим, что это были музыканты черных оркестров. Но подлинным апогеем вечера стало соло барабанщика Джина Крупы в пьесе Луиса Примы «Sing, Sing, Sing». После нескольких минут игры оркестр достиг кульминации, в это время молодые ребята из публики выскочили в проходы и стали танцевать. Да, такого «Carnegie Hall» никогда не видывал! Зал долго еще не мог успокоиться. Пожалуй, такого грандиозного успеха биг-бэнд Бенни Гудмена никогда больше не добивался. В биг-бэнде часто менялись музыканты, не выдерживая высоких требований, которые лидер предъявлял сайдменам. Они часто не терпели критики руководителя, добивавшегося от джазменов идеального звучания оркестра. Кого-то не устраивала финансовая прижимистость Бенни, который часто торговался по поводу зарплаты с музыкантами, хотя к тому времени он уже был довольно состоятельным человеком, имел прекрасный дом в Коннектикуте и роскошные апартаменты в Нью-Йорке. Но ведь Гудмен, выросший в беднейшей еврейской семье и «сотворивший сам себя», не мог поступать иначе. Многие музыканты, добившись успеха в оркестре Гудмена (например, Джин Крупа), становились руководителями своих собственных оркестров. Но то, что джазовая музыка из танцевальных залов была выведена на концертную эстраду, было главной заслугой Бенни Гудмена и его биг-бэнда.
