Но это прекрасное ощущение длилось недолго. Во Франции его принимали восторженно, как короля, а по возвращении на родину его опять стали третировать, как чернокожего мальчишку. «Когда я вернулся, на меня навалилась жуткая депрессия, и я оглянуться не успел, как крепко подсел на иглу, и потом целых четыре года выбирался из ада. Впервые в жизни я перестал контролировать себя и стремительно падал в пропасть», откровенно писал в «Автобиографии» Майлз Дэвис
[30].
Одному Богу известно, какие душевные муки испытывал молодой музыкант, какие демоны его терзали. Ведь рос он в достаточно благополучном мире своей семьи. Мир музыкантов — это изолированный мир, они привыкли считать себя избранниками судьбы. Однако их мир хрупок, он может разрушиться под натиском реалий жизни: ханжества, расовых предрассудков и расистских нападок. Человеку в таком мире жить очень сложно и горестно. Кроме того, Майлз Дэвис, непростой по характеру, всегда испытывал потребность соответствовать образу «крутого негритянского парня». «Все, кто слышал игру на трубе Дэвиса, — как пишет джазовый критик Ефим Барбан, — не мог поверить в Дэвиса-матершинника и пошляка, наркомана и алкоголика, избивавшего своих жен (он был женат три раза) и не желавшего знать своих детей, — он не завещал им ни цента из своего многомиллионного состояния»
[31].
Чтобы раздобыть деньги на наркотики и тем самым «прокормить ненасытного зверя», как говорил сам Дэвис, он подворовывал вещи у друзей, заложил в ломбард свою трубу, даже заделался сутенером. Оказавшись в Лос-Анджелесе, музыкант угодил в тюрьму за хранение наркотиков, но впоследствии как-то выкрутился. Отец, узнав о пагубном пристрастии сына, пытался помочь, устроить его в лечебницу для наркоманов. Но все было напрасно. Как и Чарли Паркер, Дэвис приобрел в итоге репутацию ненадежного человека, на которого окружающие поглядывали с жалостью и ужасом.
Героем, на которого всегда хотел равняться Майлз Дэвис, был известный боксер Рэй Робинсон. Этот статный негр лихо расправлялся со своими противниками на ринге, а в жизни чемпион всегда был элегантно одет и окружен красивыми женщинами. На ринге боксер был всегда сосредоточен и нацелен на победу. И еще Рэй Робинсон презирал наркоманов! Майлзу Дэвису он сказал, что тренировать наркомана никогда не будет.
Тогда Дэвис принимает решение завязать с наркотиками. При этом он полагался только на свои силы. Приехав домой, к отцу, Майлз закрылся в домике для гостей и в течение семи дней не притрагивался к еде, питью. Методом «холодной индейки» он очистил свой организм от наркотиков. Этот страшный момент борьбы с самим собой Дэвис совершенно откровенно, даже натуралистично, описал в «Автобиографии».
Когда все закончилось, и Майлз вышел к отцу, тот понял, что сын «победил зверя», пожиравшего жизнь. Они обнялись и расплакались. Теперь все мысли Майлза Дэвиса были только о музыке. Ему предстояло наверстать то, что было упущено за эти «пропащие годы».
В 1950-е гг. в американском обществе происходили процессы, которые некоторые сравнивали с обывательским болотом, застоем в умах. Но творческим людям хотелось чего-то нового и элегантного. А Дэвису хотелось выразить свои чувства в музыке. Он заключил контракт с фирмой «Prestige Records» — записал альбом «Milestones» (1958). Абсолютным новшеством явилась запись саундтрека к фильму французского режиссера Луи Маля «Лифт на эшафот» (1957), когда музыканты в студии импровизировали, глядя на экран.
На целое десятилетие — с середины 1950-х до середины 1960-х гг. — Майлз Дэвис становится центральной фигурой мирового джаза. Мастерское исполнение Дэвисом джазовой баллады становится образцом для подражания многих музыкантов. Свои соло Майлз превратил в лаконичные музыкальные фразы, афористично и эмоционально наполненные. Дэвису в своей жизни удалось совместить художественную значимость своей музыки с огромной популярностью, а это в мире джаза большая редкость. Джазмен обладал поразительной интуицией и всегда умел разглядеть талант в других музыкантах и новаторах джазовых стилей. И поэтому с Дэвисом всегда играли замечательные джазмены: саксофонисты Сонни Роллинз и Джон Колтрейн, пианист и композитор Хорас Силвер, впоследствии ставший одним из идеологов стилей хард-боп, соул-джаз, фанк, а также ансамбля «Jazz Messengers». В разные годы в ансамблях Майлза Девиса играли вибрафонист Милт Джексон, ставший одним из организаторов «Модерн джаз квартета», контрабасист Пол Чеймберс выдающийся представитель бибопа, игравший сольные партии смычком, барабанщик Филли Джо Джонс, про которого Дэвис говорил: «Он всегда зажигал меня так, как мне хотелось»
[32].
Все музыканты четко исполняли свои партии, ни у одного из них во время исполнения не было ничего размытого, партия каждого инструмента была слышна настолько отчетливо, что последующие поколения музыкантов могли по ним учиться чистым и ясным мелодиям. Майлз Дэвис всегда умел переплавлять и использовать в своей музыке новые идеи. Так, у пианиста Телониуса Монка Дэвис заимствовал новые гармонические идеи, но применял их умеренно и точно, так, как это делали многие выдающиеся блюзовые певцы и музыканты. Элементы барокко здесь не требовались. В каждом произведении Майлз так размещал звуки своей трубы, что эффект от звучания получался потрясающим. Когда солировал Дэвис, слушатели как бы становились свидетелями чего-то интимного, сокровенного. Музыка брала людей за живое, обращалась к одинокому человеку и утешала его, оказывала умиротворяющее воздействие. Но при этом музыкант свинговал, и это был истинный джаз. Майлз исполнял романтические нежные мелодии, звучащие почти как любовные признания, которые помогали ему завоевывать огромную аудиторию. Он понимал, что настоящий коммерческий успех и успех у зрителя зависит от игры именно в традиционной манере мэйнстрим-джаза. Крупнейшие студии звукозаписи наперебой приглашали Майлза Дэвиса на сессии записей. Так был заключен выгодный контракт с крупнейшей фирмой «Columbia», на которой впоследствии были записаны многие альбомы джазмена.
Несмотря на всё растущую славу и несомненный успех, Дэвис до конца не мог скрыть глубокую неуверенность в себе, сдержать гневливость, которая была неотъемлемой чертой его характера. По этой причине, находясь на сцене, музыкант обычно поворачивался спиной к публике. При всей своей «крутизне» Дэвис оставался чернокожим в мире белых. Френсис Дэвис, одна из жен Майлза, рассказывала, что во время гастролей ей первой приходилось справляться о забронированных местах в гостиницах, т.к. Дэвис по-прежнему опасался, что ему, как чернокожему, могут отказать. Ему очень не хотелось сталкиваться с расистами, которых в ту пору было предостаточно в Америке. Дэвиса унижали раз за разом. Однажды он был избит полицейским только за то, что вышел в антракте покурить на улицу возле театра, где выступал. Фото прославленного музыканта с окровавленной головой было позднее опубликовано многими газетами. Неоднократно Дэвис дрался с хозяевами клубов, даже со своими поклонниками, если они досаждали разговорами, когда он ни с кем не хотел говорить. Дэвис часто находился в состоянии предельного раздражения, но некоторые музыканты считали, что Дэвис оказал положительное воздействие на негритянское население Америки, показав, что надо «с кулаками» преодолевать рабскую психологию. Еще в середине XIX в. в шоу менестрелей бытовал нарицательный карикатурный персонаж — Джим Кроу, имя которого стало впоследствии термином откровенного расизма и сегрегации со стороны белых. А уже в середине XX в. это породило ответный термин — Кроу Джим, синоним черных расистов. Вот таким и был Майлз Дэвис.
