Биограф маршалов Блюхера, Мерецкова и Василевского Н.Т. Великанов рассказывал, о том какие интриги сопровождали процесс присвоения первых маршальских званий в СССР. По мнению Н.Т. Великанова Сталин долгое время не мог определиться, сколько маршальских званий ему вообще следует давать и кому именно. Первоначально вопрос стоял о шести маршальских званиях. Желающих их получить было, разумеется, гораздо больше. Еще бы, ведь по существу, Сталин возрождал систему наполеоновских маршалов! И каждый получивший это высшее звание, уже мог причислять себя к плеяде Мюрата, Нея и Даву. Да и шеренга российских фельдмаршалов тоже была не слабее: Суворов, Кутузов, Потемкин!
Если кандидатуры Ворошилова, Буденного и Егорова у Сталина уже изначально никаких сомнений не вызывали, так это были «его люди», то в отношении остальных претендентов имелись вопросы. Несколько особняком от остальных стояла фигура Шапошникова, которого Сталин высоко ценил, как профессионала и по этой причине, так же был не против его маршальских петлиц. Но кто еще? Реальными претендентами на маршальские звания был, разумеется, заместитель наркома Тухачевский и самые авторитетные командующие округами, среди которых выделялись Уборевич и Якир.
Что касается Дыбенко, то он все еще «прозябал» в командармах 2-го ранга (что соответствовало нынешнему званию генерал-полковника). В нашем распоряжении нет документов, которые бы характеризовали его отношение к этой интриге, но, зная амбиции Павла Ефимовича, можно предположить, что он, также был не против, заполучить «маршальский жезл». Дыбенко никогда не забывал о своем феерическом взлете осенью 1917 года и о том, чем ему обязана Советская власть. Ладно, пусть даже не маршальскую звезду, но уж командармом 1-ранга (то бишь, генералом армии) ему сам бог велел быть, ведь с введением маршальских званий предполагались подвижки в званиях и других военноначальников. Однако Сталин Дыбенко полностью проигнорировал, вполне справедливо полагая, что и командарма 2-го ранга бывшему матросу хватит за глаза. Не обидеться на это Дыбенко просто не мог. Другое дело, что особенно изливать свою душу ему пока было некому. Как известно, первыми Маршалами Советского Союза 20 ноября 1935 года стали: Ворошилов, Буденный, Егоров и Тухачевский. Из них на тот момент Дыбенко поддерживал вполне товарищеские отношения с тремя: с Буденным, с Егоровым и с Тухачевским. И жаловаться им на то, что они, дескать, стали маршалами, а он не стал, было бы глупо. Да и, что говорить, когда каждый из вышеперечисленной четверки на самом деле по своему боевому опыту, авторитету, заслугам в годы Гражданской войны и служебному положению вполне соответствовал выбору Сталина.
Первые маршалы Советского Союза. Сидят (слава направо): М.Н.Тухачевский, К.Е.Ворошилов, А.И.Егоров. Стоят: С.М.Буденный и В.К.Блюхер. 1935 г.
А вот с пятым маршалом произошел скандал. Пятым Маршалом Советского Союза неожиданно для всего руководства РКККА Сталин определил В.К. Блюхера. Большая часть советского «генералитета» восприняло маршальство Блюхера, как личное оскорбление. Основания для этого у обойденных милостью военноначальников были. Если многие из них в годы Гражданской войны уже успешно командовали корпусами и армиями, то Блюхер в течение почти всей войны шлялся где-то со своими партизанами в лесах Урала и лишь в самом конце войны возглавил дивизию. Да и в настоящий период он был всего лишь командующим армией, а не военным округом! И пусть Особая Краснознаменная Дальневосточная армия выполняла стратегическую задачу, пусть она была отдельной и "особой", но, все же, это была армия, а не военный округ! А тут в обход сразу нескольких командующих округами (и каких!) какого-то командарма демонстративно производят в Маршалы Советского Союза. При этом все прекрасно знали, что первоначально в списке кандидатов наряду с головной четверкой (Ворошилов, Буденный, Егоров, Шапошников) значились Уборевич и Якир. Однако в самый последний момент Сталин вычеркнул двух последних, вписав в список Блюхера.
По сведениям Н.Т. Великанова, когда на приеме высшего комсостава в Кремле Сталин объявил о своем окончательном решении, обойденные маршальством Уборевич и Якир даже не пытались скрыть недовольство, открыто демонстрируя Сталину свою неприязнь.
Не ошибусь, если выскажу мысль, что введение маршальского звания внесло в высшие армейские круги много интриг и негатива, а, кроме этого, ускорило создание заговорщицких групп среди обойденных «царской немилостью». «Обойденным» оказался и наш герой.
* * *
Весьма бурно протекает в это время и личная жизнь Павла Ефимовича. В начале 30-х у Дыбенко приключился новый громкий роман, на этот раз с известной тогда в СССР бегуньей-рекордсменкой Зинаидой Ерутиной. Этот роман закончился подброшенным командующему Приволжским округом ребенком. Спортсменка оказалась еще той штучкой, и жить с пьяным самодуром не пожелала. Судьба ребенка Дыбенко от 3. Ерутиной мне неизвестна. Скорее всего, его ждал детский дом. Но и после фиаско с бегуньей, Дыбенко не угомонился. Вскоре он снова влюбляется и даже вступает в очередной брак. Женой его на сей раз становится двадцатисемилетняя школьная учительница Зинаида Карпова, которая ради героя революции, бросила предыдущего мужа. В тот момент Дыбенко было уже сорок семь лет — самое время, чтобы попытаться создать нормальную семью. И он действительно несколько успокаивается.
К моменту назначения Дыбенко командующим Приволжским военным округом с ним к окончательно порвалаего предыдущая жена Валентина, причем порвала не просто так, а громко хлопнув дверью — ушла к комкору А.И. Седякину, занимавшему в разное время должности начальника Военнотехнической академии РККА и начальника управления боевой подготовки сухопутных войск РККА — заместителя начальника штаба РККА, а позднее должностьначальника управления противовоздушной обороны РККА. Уход Валентины именно к Седякину вызвал бешенство у Дыбенко, хотя они вместе не жили уже несколько лет. Герой революции почувствовал себя обманутым и униженным. Когда-то в марте 1921 года Дыбенко вместе с Седякиным вместе штурмовали мятежный Кронштадт, вместе затем разделили славу победителей-триумфаторов, затем много лет были задушевными друзьями. Теперь все разом переменилось. Павел Ефимович был человеком злопамятным и мстительным, показал себя таким и на этот раз.
Случай отомстить представился довольно быстро. В 1933 году К.Е. Ворошилов искал кандидата на должность военного атташе во Франции, одним из первых претендентов на нее был А.И. Седякин. При этом Ворошилов уже подписал приказ о его назначении. Но вмешался Дыбенко, который начал строчить письма во все инстанции, информируя, что такую аморальную женщину, как его бывшая жена, нельзя выпускать за рубеж, тем более в качестве супруги военного дипломата. Старания Дыбенко не прошли даром, и Седякину в должности было отказано.
В ответ, разобиженный А.И. Седякин пишет наркому К.Е. Ворошилову следующее письмо: «Климент Ефремович! Испытание на мою долю выпало тяжелое. Я готов выполнить свой долг, ибо интересы партии, интересы СССР для меня дороже личного счастья. Я найду в себе силы жить долгое время без жены, которую я горячо люблю. Плохо то, что все произошло так неожиданно. Я не смогу ее подготовить к вынужденной разлуке, не смогу дать веского объяснения. Вы ошибаетесь, когда говорите, что (Валентина — В.Ш.) не постоянная и легко поддается соблазну. Я по многим признакам убедился, что меня она глубоко, по-хорошему любит; ибо любовь эта выросла из дружбы и прошла через тяжелые испытания. Уйти от П.Е. (П. Е. Дыбенко — В.Ш.) стоило для нее большой борьбы с собою и с ним, и все-таки она решилась на этот шаг. Конечно, любит она меня не за «красоту». Как она часто говорит — со мной она обрела покой и уверенность в счастливую, дружную совместную жизнь, и она дорожит своим чувством ко мне. Я, как командир и коммунист, не ставлю свою личную жизнь выше интересов партии и государства; но в данном случае я вижу, что личная месть П.Е обрушивает на меня и мою жену несправедливо тяжелое испытание… Мне тяжело потому, что я слишком уверен, убежден в скромности своей жены и ее привязанности ко мне; я убежден также, что как женщина, она стала иным человеком, чем Вы знали ее до сих пор… Я прошу только позаботиться о моей жене, ибо положение ее будет невеселое — квартиры нет, бытовые условия трудные, в перспективе возможные преследования со стороны П.Е. Одним словом, сами того не желая, я и моя жена доставляем Вам немало неприятностей. Хочется еще раз сказать, сказать от всего сердца, что в своем друге и жене, в ее разуме, скромности и привязанности ко мне я по-прежнему уверен непоколебимо. И мне, поэтому, бесконечно жаль ее и больно думать, что защитить ее от навета я сейчас не в состоянии. Моя защита документально также бездоказательна, как и навет П.Е… На письме имеется резолюция Ворошилова: «Нужно послать другого в(оенного) а(тташе), т. Седякину следует заболеть, а потом уйти в отпуск, этим и ликвидировать скверное положение. В.»
