– Ты хочешь стать строителем?
– Да, я хочу поступить в строительный институт.
– Это здорово, а вот я мечтаю стать историком. – Юрка лег на бок. – Выучусь, поеду в Америку и разгадаю тайны племени майя.
– А я выучусь и поеду в Индию – хочу увидеть мечеть Тадж-Махал. – Салман запнулся и через некоторое время продолжил мечтательным голосом: – Я читал, что мечеть сделана из удивительного полупрозрачного мрамора, а мрамор этот инкрустирован камнями… – Он смотрел на воду и улыбался. – Говорят, днем она белая, а ночью серебристая, представляете? – Он повернулся к Гале. – А на заре вроде розовая…
Галка оторвалась от созерцания звезд и легла на бок.
– А знаешь, зачем ее построили?
– Знаю. – Салман остановил взгляд на Галке. – А ты о чем мечтаешь?
– Я тоже буду историком, как Юрка, – сказала она.
Салман снова вырвал травинку и сунул в рот:
– Когда был маленький, я любил смотреть на цветы, – у нас большой красивый сад.
– Значит, тебя нашли в саду! – Галка засмеялась.
– Как это? – удивился Салман.
– А так это. – Галка села и посмотрела на брата. – Юрку нашли в кормушке для лосей, поэтому он с детства любит лес, любит грибы собирать, а меня нашли в магазине игрушек – я больше всего любила кукол.
Увидев удивленное лицо Салмана, Галя засмеялась:
– Тебя что, в детстве не дурили такими сказочками? Тут полсела нашли в капусте или аист принес.
– Меня на землю Аллах привел, – тихо сказал Салман.
– Ну ты даешь! – крикнул Юрка, и они вскочили на ноги и побежали домой, смеясь, подпрыгивая, обгоняя друг друга и размахивая руками.
По вечерам они ходили в кино. И не было в клубе более счастливых мальчика и девочки, чем Салман и Галя. Даже на любимом фильме про индейцев, с любимым актером Гойко Митичем, он в сумерках зрительного зала косился на нее, а она, чувствуя его взгляд, вытягивала шею и боялась шевельнуться. Но все ее существо обращено не к экрану, а к мальчику, который должен уехать через десять дней. Как прожить эти десять дней?
А тут в субботу, перед самым его отъездом, должны привезти новый фильм «Ромео и Джульетта». Галя в панике – надо пошить новое платье, в старом на такой фильм нельзя идти. Ткань не купишь – все деньги уходят на стройку. Если попросить – мама даст, но неудобно. Что же делать? Это же вопрос жизни и смерти! Галка обшарила закрома – может, перешить что-то мамино? Выбрала два платья, которые мама давно не носит, потому что поправилась, а мама сказала, мол, не девичий это рисунок.
– Слушай, – вспомнила мама, – у Марковны за сараем валяются старые бутылки из-под подсолнечного масла, их там штук сто. Если их вымыть и сдать, то наберется на отрез. Давай спросим.
Марковна как услышала, так на радостях и подпрыгнула:
– Ну конечно, забирайте! У меня до них руки никогда не дойдут.
Пока мальчики работали на стройке, Галка за два дня вымыла бутылки с мылом, содой и газетами – это было трудно, масло не смывалось, под ногтями черно. Высушила на солнце, положила в старую детскую коляску, прикрыла тряпкой и отволокла это добро на базар. Звону было на всю улицу. Две бутылки разбились, а за остальные сто двадцать семь штук она получила пятнадцать рублей двадцать четыре копейки. Это было целое состояние! Галя положила деньги в крошечный кошелек – и бегом домой. Оставила коляску – и на стройку, за мамой. Мама посмотрела на часы, сказала, что уйдет ненадолго, и они с Галей пошли на базар к Сурэну. Сурэн завел их на склад, а там такие красивые ткани, что глаза разбегаются и дух захватывает. Галя бросилась к полкам и уже потянула рулон штапеля, а мама сказала:
– Сурэн, моей дочке нужно волшебное платье.
Всегда улыбающийся Сурэн – такое впечатление, что улыбка навеки застыла на его лице, – хмыкнул и повел их в конец склада. А там… Там шелка, один другого краше.
Галя растерялась, и вдруг ей пришла в голову мысль:
– Дядя Сурэн, а что бы вы для меня выбрали?
Мама посмотрела на Сурэна, потом на Галю и застыла от удивления.
Дядя Сурэн приосанился:
– Тебе для какого случая?
– Меня пригласили на фильм «Ромео и Джульетта», – ответила Галка и, сколько на себя ни злилась, все равно покраснела как рак.
– А… Понятно. – Он два раза прошелся вдоль стеллажей, постоял, покачиваясь с пяток на носки, и показал пальцем вверх. – Вот в этом шелке ты затмишь Джульетту.
Он забрался на высокий табурет и снял рулон. Такой красоты Галя не видела – на зеленом фоне россыпью желтые тюльпаны. Марковна пошила платье за один вечер. Тут нечего было шить – подрез под грудью, расклешенное, без рукавов. Потому что вся красота была в ткани.
Салман увидел Галю и ничего не сказал – она все прочла в его глазах. Все слова она услышала в его молчании, в том, как они шли до клуба, как он вел ее мимо контролера, как усаживал на место, с какой гордостью смотрел по сторонам. А после фильма он рассказал ей о долине тюльпанов, точно таких, как на ее платье.
– Я обязательно покажу тебе эту долину, мы поедем туда весной. Только снег сойдет, а долина уже вся в нежно-зеленой траве, как на твоем платье… – Его глаза мечтательно заблестели. – А через неделю вся долина в желтых и оранжевых тюльпанах. Есть долины, где растут голубые и фиолетовые ирисы, красные маки. Есть долины красных тюльпанов, но я люблю желтые. Я знаю, где их больше всего, там так красиво, как в сказке! Ты согласишься приехать к нам?
– Конечно. – Она счастливо улыбнулась и прищурилась: – Ты… ты не такой, как все…
Он смутился и опустил голову.
– Скажи, а я когда-нибудь тебе снилась?
Он медленно поднял голову и улыбнулся:
– Нет, но обязательно приснишься, я сердцем это чувствую. – И он прижал ладонь к сердцу.
* * *
Строительство шло четко по графику, намеченному Абу, – за полторы недели до отъезда были готовы дом на три спальни, коровник и банька. Оставалось закончить сарай для дров и сена, забор, ворота и калитку.
Верочка позвонила сестре в Харьков, чтобы пригласить на новоселье, и с телеграфа вернулась расстроенная. Она так хотела, чтобы их отношения хоть немного наладились. Когда-то, еще детей не было, Вера порывалась поехать в Харьков, к сестре – больше не к кому, но Наташа отказывала под любым предлогом: мол, занята очень, сама приеду как-нибудь на недельку. Вскоре и Гармашам стало некогда – то дети маленькие, потом один за другим в школу пошли, то корова отелилась, то картошку копать, то поросенка резать. То эти переезды. Теперь появилась веская причина – они осели надолго и будут справлять новоселье. Но Наташа перевела разговор в старое, неприятное русло, и на том время разговора – пять минут – вышло. Верочка на сестру не сильно обижалась – той и так досталось в жизни. Была у них еще одна сестричка, Надя, – она заболела и умерла через месяц после ареста отца. Маму свалила горячка, и Наташа сама хоронила Надю, потому что не только родственники, а все село от них отвернулось. Мама долго болела, и хозяйство – огород, коза и куры – было на Наташе. Все случившееся ожесточило сестру, она будто заледенела, будто ей попал в сердце кусочек льда, как мальчику Каю из сказки «Снежная королева». Но, как в сказке, лед не выскочил из ее сердца, и с каждым годом сестра становилась все суровее. Настолько суровее, что ссорилась с мамой и Верой, и мужики шарахались от нее как черти от ладана. А она была привлекательной: густые каштановые волосы, изумрудные глаза, аристократичная бледность на щеках, ладная фигура.
