Дзен и психоанализ выступают, по мнению Фромма, против алчности, эгоизма и прочих человеческих пороков. Но при этом ни в том, ни в другом учении человеку не запрещается «жить во грехе» — подобный путь просто рассматривается как его выбор. Предполагается тем не менее, что, совершенствуясь этически, человек сам откажется от патологичных форм поведения как непродуктивных.
Еще одной общей чертой дзена и психоанализа является их отрицание каких-либо авторитетов: «Наставник дзен — и то же самое можно сказать о психоаналитике — знает больше ученика и потому уверен в своих суждениях, но это вовсе не означает, что он навязывает свое суждение ученику. Он не звал ученика и не препятствует тому его покинуть. Если ученик добровольно приходит к нему и желает его руководства на крутом пути к просветлению, мастер бывает готов наставлять его, но только при одном условии: как бы ни хотел наставник направлять ученика, тот должен сам о себе заботиться. Никто из нас не может спасти душу другого человека; спасти себя может только он сам. Всё, что может сделать мастер, — это играть роль повитухи, проводника в горах. Как сказал один наставник: «У меня действительно нет ничего, чем я мог бы наделить тебя, и если бы я попытался это сделать, у тебя был бы шанс посмеяться надо мной. Кроме того, что бы я ни мог тебе сказать, — это мое и никогда не сможет стать твоим»
[130].
Взаимодействие этих практик было бы крайне продуктивно, как считал Фромм: «Дзен-буддизм, как ни отличны его методы от психоанализа, может навести взгляд на фокус, бросить новый свет на природу прозрения, усилить понимание того, что значит видеть, что значит творить, что значит преодолеть аффективное загрязнение и ложное сознание, неизбежно вытекающее из опыта, основанного на субъет-объектном расколе»
[131].
К концу 1950-х годов Фромм достиг пика славы. В 1956 году он инициировал создание Мексиканского психоаналитического общества. В дальнейшем он начал публиковать на испанском языке серию «Психологическая библиотека», в которую входили переводы работ ведущих психологов. В это же время Фромм увлекся социалистическими идеями и пацифизмом. На фоне «гонки вооружений» США с Советским Союзом Фромм стал одним из учредителей и спонсоров появившегося в 1957 году «Национального комитета за разумную ядерную политику» — общественной организации, в которую вошли многие видные деятели американского искусства и науки. Через год он вступил в Социалистическую партию США, правда ненадолго, оказывая ей помимо финансовой идейную поддержку. Он написал для партии «Манифест», в котором провозглашал необходимость поиска золотой середины между американским капитализмом и советским коммунизмом, то, что впоследствии он назвал «гуманистическим социализмом». В частности, Фромм предлагал начать с разоружения противоборствующих военно-политических блоков, но в перспективе отказаться от любого вида вооруженных сил в принципе. Его идеалом стала некая всемирная организация, которая должна была заменить национальный суверенитет.
Фромм также пытался наладить постоянное взаимодействие мыслителей гуманистического направления разных стран, создав для них площадки для дискуссий. Издание международного гуманистического журнала организовать не получилось, зато удалось провести симпозиум по проблемам гуманизма.
Помимо публичной политической деятельности Фромм неофициально консультировал ряд представителей американского истеблишмента, в том числе и сотрудников Госдепартамента США, в частности по вопросам, связанным с послевоенным устройством Германии. Некоторые из политических деятелей, с которыми Фромм был знаком и которые разделяли его взгляды по вопросам «разрядки» в период холодной войны, стали советниками Джона Кеннеди в годы его президентства. Последний не только был знаком с работами Фромма, например с «Бегством от свободы», но, по некоторым данным, во время Карибского кризиса лично связывался с психоаналитиком, чтобы узнать его мнение о сложившейся ситуации
[132].
Кроме политической деятельности Фромм в первой половине 1960-х годов был увлечен исследованием проблем марксизма, посвятив этому такие работы, как «Марксова концепция человека» (1961), «По ту сторону порабощающих нас иллюзий. Как я столкнулся с Марксом и Фрейдом» (1962); христианства — «Догмат о Христе» (1963), «Вы будете как боги: радикальная интерпретация Ветхого Завета и его традиции» (1966) — и конечно же гуманизма — в работе «Социалистический гуманизм» (1965). Тем не менее многие его новые труды оцениваются критиками и читателями как менее концептуальные, чем предыдущие. Его книги этого времени представляют собой повторение прежних идей с незначительными дополнениями.
Несмотря на критику, на которую Фромм никогда не обращал серьезного внимания, он продолжал заниматься популяризацией собственных взглядов, практически ежедневно получая приглашения от разных университетов и институтов США и Европы. Будучи исключенным из Международной психоаналитической ассоциации, Фромм инициировал в 1962 году создание Международной федерации психоаналитических обществ, в которую вошли неортодоксальные фрейдисты.
Карибский ракетный кризис, во время которого мир оказался на грани ядерной катастрофы, заставил Фромма еще более пессимистично смотреть на перспективы предотвращения глобального конфликта. И хотя в июле 1962 года он наряду с Жаном Полем Сартром и Бертраном Расселом посетил конференцию по разоружению в Москве в качестве наблюдателя, его представления о будущем становились всё более мрачными. В одном из писем этого периода он писал: «Едва ли есть шанс избежать атомной войны, и причина, по которой люди так пассивны в отношении опасности этой войны, заключается в том, что они не любят жизнь»
[133]. Подобные размышления подвигли Фромма поделиться ими в работе «Душа человека: ее способность к добру и злу» (1964), а окончательно он сформулировал их в книге «Анатомия человеческой деструктивности (1973).
В этих работах Фромм выделил два свойства личности, которые присущи людям и определяют их характер и поведение. Психолог назвал их биофилией и некрофилией. «Биофилия — это страстная любовь к жизни и ко всему живому; это желание способствовать развитию, росту и расцвету любых форм жизни, будь то растение, животное или идея, социальная группа или отдельный человек. Человек с установкой на биофилию лучше сделает что-то новое, чем будет поддерживать или реставрировать старое. Он больше ориентирован на бытие, чем на обладание. Он в полной мере наделен способностью удивляться, и потому, быть может, он стремится лучше увидеть что-то новое, нежели подтверждать и доказывать то, что давно известно. Приключение для него важнее безопасности. С точки зрения восприятия окружающего ему важнее видеть целое, чем отдельные его части, его больше интересует совокупность, чем ее составляющие. Он стремится творить, формировать, конструировать и проявлять себя в жизни своим примером, умом и любовью (а отнюдь не силой, разрушительностью или бюрократизмом, который предполагает такое отношение к людям, словно это бесчувственные куклы или просто вещи). Он не «ловится» на приманку рекламы и не покупает «новинок» в пестрых упаковках, он любит саму жизнь во всех ее проявлениях, отличных от потребительства»
[134].
