Габриель Франкл был человеком вспыльчивым, однажды даже сломал о Виктора свою трость, наказывая за какой-то проступок. Тем не менее сын упоминал об этом случае безо всякой обиды на отца и более того, считал его справедливым человеком, обеспечивавшим семье ощущение полной защищенности: «Чувство безопасности в детские годы проистекало, разумеется, не из философских размышлений или внушений: его дарила мне сама обстановка, в которой я рос. Мне было, наверное, пять лет (это детское воспоминание я считаю образцовым); я проснулся солнечным утром на даче в Хайнфельде, охваченный невыразимым чувством счастья, блаженства — открыл глаза и увидел над собой улыбку отца»
[191]. Как справедливо отметил один из учеников Франкла Альфрид Лэнгле, «подобное переживание архаично и поистине никогда не забывается. Оно охватывает мальчика и остается живым для старика. Всю жизнь оно связывало благодарного Виктора с отцом. С характерной для себя феноменологической зоркостью он почувствовал тогда, что этот строгий, правильный и, должно быть, неприступный мужчина всем сердцем желает ему добра и рад его существованию. Переживание, коснувшееся ребенка, можно описать только как истинную отцовскую любовь. Малыш мог вопринять и ощутить этот поток именно как любовь, которая согревает его жизнь, и осознать себя в своем пробуждении. Снова и снова мог Франкл соприкасаться с этим чувством. Тот факт, что он хранил и заботливо поддерживал в себе этот полюс тепла, говорит о его сильной потребности в теплых отношениях»
[192].
Супруги Франкл были верующими людьми, хотя их и нельзя было назвать ортодоксальными иудеями. До Первой мировой войны, когда это стало невозможно в силу сложной ситуации с продовольствием, семья соблюдала правила кашрута
[193]. Франклы регулярно посещали синагогу и отмечали все иудейские праздники. Каждое утро глава семьи произносил главную и первую из известных иудейских молитв, по сути символ веры — «Шма Исраэль», которая начинается со слов: «Слушай, Израиль: Господь — Бог наш, Господь один! Благословенно славное имя владычества Его во веки веков!» Раз в неделю, вечером в пятницу, отец заставлял Виктора и Вальтера молиться вместе с ним. Причем делать это надо было на иврите, языке, который дети в школе не учили, а только практиковали его с отцом. Чтение молитв давалось мальчикам с большим трудом, но отец требовал их безошибочного исполнения. Поэтому за каждое правильное прочтение он награждал детей монетой в десять геллеров
[194]. Правда, случалось это лишь несколько раз в году.
Что касается отношений Виктора Франкла с братом и сестрой, то о них практически ничего не известно. Франкл о них упоминал крайне редко. Сложно сказать, почему это было так. Скорее всего, они слишком сильно расходились с Виктором во взглядах, интересах, и, вполне возможно, разница эта была очевидна с самого детства.
Семья Франкл жила в доме 6 по улице Чернингассе в еврейском квартале Вены — Леопольдштадт. В этом же районе, буквально в соседнем доме, некоторое время проживал и Альфред Адлер, с которым в будущем судьба сведет Виктора Франкла. Неподалеку от дома находился знаменитый парк Пратер, где Франклы любили проводить свободное время. Летом же вся семья отдыхала на даче в предместье Вены.
Уже в три года Виктор Франкл определился с выбором профессии. Он решил, что будет врачом. Его отец, мечтавший когда-то о подобной карьере, был, конечно, рад такому выбору сына. Прогуливаясь с маленьким Виктором по Вене, он нередко проходил мимо зданий медицинского факультета Венского университета, где можно было почувствовать специфический запах формальдегида и прочие неприятные для обывателя ароматы. Но Виктора они притягивали, позволяя мечтать о будущем в белом халате. И хотя позднее маленький Франкл задумывался о том, чтобы стать юнгой и дослужиться до звания офицера, его первая мечта была самой сильной, и ей он не изменил.
В возрасте семи-восьми лет Виктор и его брат пережили сексуальные домогательства служанки, работавшей в их семье. Подобный опыт, безусловно, был для детей травмой. Однако когда психолог вспоминал об этом факте в своих мемуарах, он ограничился лишь тем, что охарактеризовал эту девушку как «бойкую и глупую» особу, ни слова не написав о том, как он пережил произошедшее и каковы были последствия для его детской психики. Опубликованные на склоне лет воспоминания Франкла умалчивают или приукрашивают многие факты в его биографии. Трудно понять, а тем более объяснить подобную особенность. Возможно, Франкл просто не помнил нюансы каких-то событий. Возможно, не хотел о них вспоминать, чтобы не навредить своему образу «патриарха психологии». А возможно, он переосмыслил многие вещи на фоне своего жизненного опыта, оставив в стороне всё, что считал несущественным. Хотя, скорее всего, сыграли свою роль все названные причины, каждая понемногу.
Начавшаяся Первая мировая война кардинально поменяла жизнь семьи Франкл. Для граждан воюющих стран наступило время разрухи, голода и болезней. С обеспечением Вены продуктами питания были большие проблемы. Девятилетний Виктор вынужден был вставать около трех часов ночи, спешить на рынок, чтобы занять очередь за картошкой или каким-либо другим товаром, столь дефицитным в военное время. В начале восьмого утра приходила мать, а мальчик отправлялся в школу. Для того чтобы хоть как-то прокормиться, семья Франкл уезжала на лето в небольшой городишко Порлитц, где когда-то родился глава семейства. Дети ходили по крестьянским дворам, выпрашивали хлеб, а на близлежащих полях воровали кукурузу. Едва ли не единственным развлечением для Виктора и его старшего брата в то время являлось участие в любительских спектаклях. Их играли в крестьянских дворах с целью получить хоть какое-то вознаграждение за доставленное удовольствие зрителям.
Детство в небогатой семье, жизненные трудности в годы Первой мировой войны и, конечно же, последующий экстремальный опыт выживания в нацистских лагерях приучили Франкла довольствоваться малым. Он никогда не стремился к богатству, хотя со временем стал состоятельным человеком, невротически желая обеспечить себе финансовую стабильность «на всякий случай». И те люди, которые занимали схожую жизненную позицию, были ему гораздо ближе, чем те, кто имел капиталы и социальный статус.
Первая мировая война закончилась, когда Виктору было 13 лет — возраст бар-мицвы, или совершеннолетия. К тому моменту он уже посещал гимназию, в которой являлся одним из лучших учеников. Это неудивительно, так как Франкл был очень пытлив в освоении окружающего его мира, о котором он хотел знать как можно больше, и кроме того, обладал выдающимися интеллектуальными задатками. Еще гимназистом он начал самостоятельно, как вольный слушатель, посещать Народный университет, изучая там прикладную психологию и демонстрируя свои познания в школе. Науки о человеке, такие как философия, психология и политология, увлекали его всё больше, о чем говорит хотя бы тема работы, которую он защитил для получения аттестата зрелости, — «Психология философского мышления».
