Всё, что делает и чего не делает человек, — уникальные события в уникальной судьбе, которая никогда больше не повторится. Из подобной единичности бытия человека, по мнению Виктора Франкла, автоматически проистекает осознание ответственности перед своим, ни с чем не сравнимым предназначением, возникает ощущение определенной миссии, какого бы содержания она ни была, выполнение которой невозможно возложить на другого.
В конце статьи психолог, отвечая на вопрос, кому показана психотерапия в форме экзистенциального анализа, называет несколько групп лиц — духовно неустойчивых «пациентов-интеллектуалов», больных, которым такой подход придаст быстрый терапевтический эффект в отношении невротических симптомов, людей, оказавшихся в сложной жизненной ситуации из-за социальных потрясений, и инвалидов. «Таким людям необходимо в первую очередь указать на тот факт, что жизнь человека, сознающего свою ответственность, далеко не всегда сводится к творческому воплощению ценностей или к самовыражению в переживании впечатлений (искусство, наслаждение природой), но что существует и последняя категория ценностных возможностей, которые мы могли бы упрощенно назвать «установочные ценности»… <…> здесь речь идет о том, как человек воспринимает судьбу — если в данном случае действительно уместно говорить о судьбе, позволяет ли он ей себя низвергнуть либо находит силы устоять перед ней и сохраняет за собой последнюю возможность воплотить собственные ценности (смелость, мужество, достоинство). Нам нужен человек, который, например, после ампутации ноги смог серьезно спросить себя: на самом ли деле смысл жизни заключается в том, чтобы как можно лучше ходить, или же он верит, что человеческая жизнь настолько бедна ценностными возможностями, что потеря конечности может сделать всю жизнь бессмысленной?»
[210]
В работе 1939 года «Философия и психотерапия: к обоснованию экзистенциального анализа» Виктор Франкл дополнил свои рассуждения идеей, что психотерапия не просто должна подводить человека к осознанию наличия у него ответственности, но помогать ему переживать именно его личную ответственность перед кем-либо или чем-либо. В результате у человека складывается представление о собственном предназначении, которое помогает ему справиться с неврозом, преодолеть жизненные трудности, принять смерть близкого.
Уже в начале своей врачебной практики Франкл применял не только психотерапию, но и активно использовал развивающиеся возможности фармакологии. Он даже написал по этому поводу статью «О медикаментозной поддержке психотерапии при неврозах» (1939), в которой отмечал возможности лекарственных препаратов и в то же время предостерег от того, чтобы видеть в них панацею. Франкл стал одним из пионеров в изучении транквилизаторов
[211].
Однако уже в 1938 году политическая ситуация в стране в корне изменилась. В результате аншлюса
[212] Австрия была включена в состав Третьего рейха. В стране был установлен нацистский режим, что сразу же отразилось на жизни австрийских евреев. Ни о какой частной практике теперь не могло быть и речи. Франклу было запрещено лечить «арийских» пациентов. Он решил эмигрировать в США, но, не получив визы, был вынужден остаться в Австрии и искать пути спасения себя и близких. В 1940 году он получил предложение возглавить неврологическое отделение в еврейском госпитале Ротшильда и не раздумывая согласился, так как эта должность давала ему возможность не только зарабатывать, но и защищала, хотя бы временно, от депортации в концлагерь.
В госпитале Франкл начал осваивать абсолютно новую для себя область медицины — нейрохирургию. До этого момента он никогда не проводил и, более того, даже не видел, кроме примеров в учебниках, как проводятся трепанации черепа. Теперь же в его руках оказывались люди, совершившие суицид и находившиеся в состоянии предсмертной агонии. От этих пациентов, как от безнадежных, отказывались все остальные врачи клиники. Пытаясь хоть немного продлить их жизнь, Франкл вводил им внутривенно различные стимуляторы, в том числе и пресловутый амфитамин первитин
[213], который так любило «арийское» население Третьего рейха. Если же и это не помогало, он проводил операции по вскрытию черепной коробки и введению лекарства непосредственно в один из желудочков мозга. После чего пациенты без дыхания и пульса оставались живы еще несколько дней
[214]. Фактически Франкл проводил медицинские эксперименты. И нацистское руководство больницы поддерживало их, разрешив психологу опубликовать результаты в одном из научных журналов за границей. Нацисты надеялись, что эти опыты будут служить на благо Третьего рейха. Как отмечают некоторые биографы Франкла, психиатр с помощью этих операций мог обеспечивать собственное выживание во время нацистской оккупации
[215].
Во время работы в больнице Ротшильда перед Виктором Франклом возникла еще одна этическая проблема — имеет ли он право оставлять жить тех, кто осознанно выбрал суицид как путь избавления от продолжающихся страданий. Франкл отвечал на этот вопрос следующим образом: «Уважая решение человека, вознамерившегося покончить с собой, я требую, однако, уважения и к моим принципам, а они гласят: спасать, пока я могу. Лишь один раз изменил я этому принципу. Престарелые супруги решили вместе уйти из жизни. Их доставили к нам в больницу. Жена была уже мертва, муж умирал. Меня спросили, пущу ли я и в этот раз в ход крайние меры, чтобы оживить его. Я не смог, ибо спросил себя: неужели я готов взять на себя такую ответственность, вернуть этого человека к жизни лишь затем, чтобы он мог присутствовать на похоронах жены?
Такой же подход я считаю правильным по отношению к неизлечимо больным людям, которым жить осталось недолго, а страдания их велики. Разумеется, и эти страдания — еще один шанс, последняя возможность для человека реализоваться. Следует с величайшей деликатностью указать больному на эту принципиальную возможность, но требовать такого подвига в пограничной ситуации можно лишь от одного человека — от себя самого»
[216].
В октябре 1939 года Адольф Гитлер подписал распоряжение о переходе евгенической программы «Т4»
[217] по стерилизации людей с психическими расстройствами, наследственными заболеваниями и умственно отсталых, к новой стадии — эвтаназии. В шести специальных центрах, несколько из которых располагались в Австрии
[218], началось уничтожение «неполноценных», с точки зрения нацистских представлений о «здоровом обществе», людей. В ходе этой программы впервые были использованы газовые камеры. Немецкие врачи, среди которых было много известных психиатров во главе с рейхсляйтером Виктором Браком и личным врачом Гитлера Карлом Брандтом, к августу 1941 года подписали смертные приговоры семидесяти тысячам ни в чем не повинных людей. Только под давлением немецкой общественности программа была свернута и перенесена в концентрационные лагеря, подальше от глаз посторонних.
