Из его беседы с доктором молодой человек уяснил, что в обоих случаях он терял бы что-то, но также и то, что в одном случае он терял бы сравнительно немного, а в другом — несравнимо больше. Без необходимости того, чтобы доктор указывал правильный путь, пациент сам теперь понимал, какой путь ему следует избрать. Он принял свое решение, принял его независимо. Оно было независимым не вопреки, но фактически в результате этой проясняющей беседы»
[237].
Книга «Доктор и душа» имела огромный успех у читателей — сначала в Австрии, потом в США и, наконец, по всему миру. Судьба второй книги — «Скажи жизни «Да!» — была поначалу менее успешной. Она практически не продавалась, и часть тиража даже пришлось сдать в макулатуру. Лишь благодаря тому, что книгу перевели на английский язык, она получила мировое признание. В США она стала второй по популярности книгой после дневника Анны Франк, раскрывавшей проблему нацистских преступлений. Первый перевод и издание книги в Америке были осуществлены благодаря бывшему учителю Франкла — Рудольфу Аллерсу. Именно ему в знак уважения Виктор Франкл отправил свои книги. Адлере же познакомил с ними известного американского психолога Гордона Олпорта — одного из основоположников системного подхода к изучению личности. Олпорт был настолько впечатлен работой Франкла, что инициировал ее перевод на английский язык и даже написал к ней предисловие, открыв, таким образом, австрийского психиатра англоязычной аудитории.
Благодаря своим книгам Виктор Франкл получил международное признание уже в послевоенные годы. Он вновь обратился к тому, что умел и любил делать, — чтению лекций. Уже в 1946 году Франкл сделал доклад во французской оккупационной зоне. Его первым из австрийцев пригласили выступать с лекциями за границу, в Цюрих. Многие слушатели были так впечатлены его ораторским даром и высоким профессиональным мастерством, что начали интересоваться психологией, а некоторые из них впоследствии стали профессиональными психиатрами или психотерапевтами.
Работая в неврологической больнице Вены, Франкл без остатка отдавал себя любимому делу, тем более что кроме этого дела у него ничего и не было. Некоторые сотрудники клиники отмечали, что он нередко был очень раздражен, весьма резко высказывал свое недовольство. Первоклассный профессионал, Франкл требовал абсолютной отдачи и от других. Правда, нельзя не отметить, что сильные негативные переживания в прошлом, а также редукция смысла жизни лишь к одной сфере — работе сделали нервным даже такого великого психиатра, как Франкл. Порой сотрудники клиники боялись подходить к нему с каким-либо вопросом. Так, однажды, в 1946 году, хирургическому отделению клиники понадобилась дополнительная кровать. Лишняя кровать была только в неврологическом отделении, но все боялись обратиться к его руководителю — Виктору Фран-клу. Лишь одна молодая девушка, медсестра, которую звали Элеонора, вызвалась поговорить с ним. Эта встреча изменила жизнь обоих. Франкл вспоминал этот эпизод так: «В сопровождении коллег я обхожу свое (неврологическое) отделение Венской поликлиники. Только я вышел из палаты и присоединился к остальным, как вдруг ко мне подошла юная медсестра и от имени своего начальника (из лицевой хирургии) попросила выделить запасную койку для только что прооперированного пациента. Я дал согласие, она поблагодарила меня улыбкой и ушла, а я обернулся к ассистенту и пробормотал: «Видели, какие глаза?»
[238]. Когда же Элеонора вернулась в свое отделение и сказала, что Франкл разрешил получить кровать для хирургии, ей не поверили. Медсестры спрашивали ее: «Он кричал на вас? Сердился?» А она отвечала: «Нет, он был очень дружелюбен». Виктор Франкл с первого взгляда влюбился в девушку и наконец-то обрел новый смысл жизни.
Через год Элеонора Швиндт стала его женой. Для того чтобы жениться, Виктор должен был получить официальное подтверждение гибели своей первой супруги. 16 июля 1947 года Франкл получил уведомление о смерти Тилли, а через два дня он женился на Элли. Так как невеста была католичкой, а жених иудеем, от религиозной церемонии пришлось отказаться, ограничившись гражданским браком. Свадьба была очень скромной. На Элли были дешевое платье и единственные имевшиеся у нее чулки, а Виктор и вовсе был обут в женские ботинки, которые привез с собой из лагеря. Свадебный десерт представлял собой «мороженое», приготовленное из воды, сахара и красителя
[239]. Но молодые любили друг друга, а не это ли главная составляющая брака? Через два года у Франклов появилась дочь Габриелла. Виктор и Элеонора прожили вместе до того дня, когда «смерть разлучила их». Это были классические идеальные отношения, о которых принято говорить банальную фразу: «Они были созданы друг для друга».
Супружеское долголетие объяснялось тем фактом, что супруги во многом дополняли друг друга. Виктор Франкл славился чувством юмора. Он даже посвятил этой черте характера отдельную главу в мемуарах, назвав ее «Остроумие». В частности, он рассказывал такой случай из жизни: «Я прочел лекцию в Мюнхене, в Академии изящных искусств, и после этого на меня напал — даже набросился — молодой человек:
— Господин Франкл, вы тут рассуждаете о сексуальности, но разве профессор, который целый день торчит на семинарах да читает лекции, способен на естественный здоровый секс? Вы хотя бы представление о нем имеете?
— Знаете, любезный, — отвечал я, — ваш стиль полемики напоминает мне одного венского остряка: узнав, что у пекаря десять детей, он его спросил: «А когда ж вы печь растапливаете?»
Публика засмеялась, и я продолжал:
— Вот и вы: неужто вы сомневаетесь, что человек, который день напролет выполняет свои обязанности в университете, ночью может вести нормальную половую жизнь?
Так я завоевал аудиторию»
[240].
Элеонора Франкл не уступала в чувстве юмора своему супругу, нередко заставляя его самого оказываться в смешной ситуации. Так, однажды, еще в пору, когда они только начали встречаться, Виктор сказал ей, что у него разболелся зуб, однако он пойдет к врачу лишь на аркане, так как очень боится стоматолога. Через несколько дней Элеонора появилась на пороге его кабинета в клинике, держа в руках изготовленное ею самой лассо из бинтов, и заявила, что она готова отвести его к стоматологу. Франкл был вынужден сознаться, что он не боится стоматолога, да и зуб у него здоров. «Я лишь хотел еще раз встретиться с вами», — ответил он в свое оправдание
[241].
