Фриц провел в Коламбусе около девяти месяцев, после чего вернулся в Майами. Может быть, впервые в жизни Перлз настолько сильно привязался к девушке, так на него похожей. Та практически параноидальная ревность, о которой вспоминал Фриц, охватившая его после возвращения, была во многом спровоцирована употреблением ЛСД, которое он начал практиковать во время романа с Марти, стремясь с помощью наркотика достичь новых ощущений и расширить границы осознания реальности. У Марти начался роман с одним из клиентов Фрица, которого звали Питер. Работа вновь спасла Фрица, не позволив сойти с ума от боли. В 1959 году его пригласили в Мендосино, на западное побережье, психологом-консультантом в одну из государственных клиник. Хотя Фриц и Марти жили в разных городах, они сохранили отношения вплоть до самой смерти Перлза. Правда, когда Фриц сделал ей предложение выйти за него замуж, она отказалась.
В Мендосино Перлза пригласил главный психолог местной больницы, экзистенциальный терапевт Вильсон ван Дузен. Фриц должен был консультировать группы социальных работников, психологов и психиатров. Во время этой работы он производил на всех сильное впечатление своим талантом, так как без труда мог охарактеризовать клиента и его проблемы, предварительно ничего не зная о нем, анализируя лишь выражение лица и позу, в которой он сидел. Но Перлз оставался Перлзом, и не в его характере было сдерживать свои желания. Так некоторое время по приезде он жил в семье Вильсона ван Дузена. Тот вспоминал, что «еда была священным ритуалом для него, и мы не должны были беспокоить его болтовней или чем-то еще, пока он долго жевал. Он мог быть достаточно жестоким за столом, пока наконец не натренировал бы вас есть так, как он считал правильным. И вы ничем не должны были беспокоить его, так как он был очень сконцентрирован на еде». Супруга Вильсона — Марджери была не так лояльна к Фрицу: «Он жил как свинья. В своей комнате он всё разбрасывал. Становилось всё грязнее, грязнее и грязнее. Кровать никогда не застилалась, на ней был бардак. Вы или заботились о нем, или позволяли всему превращаться в хлам. Это было его стилем. Он не верил в социальное приличие. Он чувствовал, что оно было фальшивым»
[300]. Не выдержав однажды вызывающего поведения Перлза, Марджери даже запустила в него сахарницу, разбив часы на руке Фрица. К счастью, дело тем и ограничилось.
В 1960 году Перлз оставил быстро наскучивший Мендосино и отправился в Лос-Анджелес, где вместе с бывшим учеником Джимом Симкиным вновь стал проводить семинары гештальттерапии. Вскоре количество групп, с которыми он работал, выросло, добавились и частные клиенты. Фриц был вынужден еженедельно разъезжать между городами. Так продолжалось несколько лет, пока ему это не наскучило и он не решил отправиться в путешествие. Откровенно говоря, вся его жизнь и была одним большим путешествием. Потому он и называл себя цыганом.
Среди стран, которые посетил Перлз, знаковыми для него стали Япония и Израиль. В Киото он ближе познакомился с дзен-буддизмом. Двухмесячное обучение, если это можно было так назвать, закончилось заданием Мастера — парадоксальным вопросом — коаном, на который необходимо было дать такой же неординарный ответ. «Какого цвета ветер?» — спросил Мастер. Фриц в ответ дунул ему в лицо. Мастер был удовлетворен ответом.
В Израиле, неподалеку от Хайфы, Фриц провел несколько месяцев в общине художников Эйн Год
[301], в результате чего тоже начал писать картины. В Эйлате он впервые познакомился с культурой хиппи, образ жизни которых оказался ему очень близок: «Здесь были бродяги, и земля, и морской пейзаж. Вместо того, чтобы следовать своему решению, я пробыл там около двух недель. Здесь не было ни любовных историй, ни культурных аттракционов, пляж скорее был каменистый, в отличие от восхитительного пляжа в Хайле, но… я встретил обаятельных бродяг, в основном американцев. Сегодня мы называем их хиппи и встречаем их тысячами. Уверен, что среди нашей богемной толпы в Берлине были отдельные личности, которые решили сделать своей профессией ничегонеделание, но большинство усиленно трудились, чтобы стать достойными людьми и что-то сделать в жизни, и очень многие, действительно, делали. Еще я встретил битников: гневные люди, разбивающие свои головы о железные правила общества. Я встретил последователей «дзен», которые за несколько месяцев до этого отказались от гнева и были заняты поисками спасения. Найти здесь бродяг было для меня событием. Найти людей, которые были счастливы тем, что они просто есть вне зависимости от целей и достижений»
[302].
Из турне Перлз вернулся в Лос-Анджелес воодушевленным и готовым приступить к работе. На Рождество 1964 года его пригласили выступить на семинаре в Институте Эсален на западном побережье Калифорнии. Фриц тогда еще ничего не знал об этом месте. Институт, являвшийся по своей сути коммуной, был основан двумя годами ранее молодыми людьми Майклом Мерфи и Ричардом Прайсом, представителями «Движения за развитие человеческого потенциала», выступавшего за раскрытие в людях экстраординарных способностей. Они были увлечены восточными духовными практиками после посещения ашрама
[303] Шри Ауробиндо
[304] в городе Пудучерри (Индия). Институт Эсален должен был стать территорией, свободной от религиозных догм и политических позиций, общественных и этических запретов. Поэтому основатели института запретили когда-либо поднимать над его территорией американский флаг, читать там газеты, слушать радио и смотреть телевизор. Всё остальное, вплоть до употребления наркотиков, например ЛСД, было разрешено. В разное время в Институте Эсален работали такие психологи, как Станислав Гроф и Тимоти Лири — представители трансперсональной психологии, Вирджиния Сатир — психолог, чьи идеи оказали огромное влияние на развитие семейной психотерапии, и Абрахам Маслоу — один из основоположников гуманистической психологии. Фриц однажды посетил семинар Маслоу, и когда ему стало скучно, он начал ползать на животе по полу, издавая различные звуки, на что Маслоу сказал: «Этот человек сумасшедший!» Перлз же в присущей ему эпатажной манере позже называл Маслоу «засахаренным нацистом», по-своему интерпретируя его мягкий характер и идеи о разделении людей на самоактуализирующихся личностей и всех остальных
[305].
Уже летом 1954 года Перлз приехал в Институт Эсален, чтобы начать курс гештальттерапии, и работал там в качестве резидента вплоть до 1969 года. Первое время он вел себя как обычно — несдержанно и порой даже злобно реагируя на учеников, продолжая практиковать промискуитет: «Сам я имею очень слабое стремление неистовствовать без адекватной провокации. Но я могу рассердиться, дважды я физически выбрасывал людей с занятий, когда они бесконтрольно рушили их и отказывались уйти. Я всегда давал сдачи, когда меня атаковали. Несколько раз я приходил в ярость от ревности, но в основном удовлетворялся, мучая свою возлюбленную вопросами и безжалостными просьбами описать, как всё происходило, в деталях. Что касается сексуальных игр в ваннах
[306] или где-либо еще, то сдержанность не применима ко мне. Фрейд назвал бы меня полиморфным извращенцем»
[307]. Один из сотрудников института характеризовал Перлза как и большинство критиков: «Все думают, что он гений. Я же думаю, что он просто грязный старик»
[308]. Его здоровье не улучшалось, проблемы с сердцем постоянно давали о себе знать. Фриц чувствовал себя отвратительно и даже задумывался о самоубийстве. Ему, конечно же, нужна была любовь и поддержка других, а он бежал от нее, причиняя близким и не очень людям боль, заставляя их страдать.
