Самым главным событием для Маслоу в это время стало даже не столько поступление в Корнелл, сколько то, что он наконец-то покинул родительский дом, избавился от тяготившей его атмосферы. «Это было очень красиво, и это было в первый раз, когда я оказался так далеко от дома, от тротуаров Нью-Йорка. Благодаря Уиллу у меня появились друзья и хотя бы часть той романтичной жизни в колледже, которую я видел в фильмах. Я чувствовал себя настоящим студентом»
[316].
Как оказалось, Корнелл был временным интеллектуальным пристанищем для юного Маслоу. Его не впечатлил ни один из прослушанных курсов, а самое главное, он не мог справиться с нахлынувшей тоской по Берте. По прошествии полугода, который, как ему казалось, тянулся бесконечно, Абрахам возвратился в родительский дом, восстановившись в Городском колледже. Вот только он никак не мог сказать своей возлюбленной о собственных чувствах. Единственное, что позволял себе болезненно застенчивый молодой человек, это постоянно ходить за ней по пятам. Неизвестно, сколько бы это продолжалось, если бы не случай в лице Анны — старшей сестры Берты, которая просто-напросто толкнула молодого человека в объятия девушки. Маслоу на всю жизнь запомнил свой первый поцелуй: «Я поцеловал ее, и ничего ужасного не произошло, небеса не рухнули, но это было началом новой жизни». Он считал этот момент одним из главных переживаний в жизни. Берта стала первой и единственной девушкой, за которой ухаживал Абрахам.
Родственники молодых людей были по-прежнему против отношений. Родители Абрахама, например, предупреждали об опасности браков между близкими людьми из-за возможных наследственных заболеваний. Хотя, когда они женились, их самих генетика не заботила. Абрахам же был вынужден искать научные исследования, подтверждавшие безопасность подобных отношений в случае здоровья обоих партнеров, показывать эти материалы отцу и матери, которые ничего в этом не смыслили и не очень-то желали разбираться. Зачастую родителям кажется, что лучше ответить на просьбу ребенка отказом, чем согласием, и не важно, в чем суть этого обращения. Однако рано или поздно ребенок научится обходить родительское «нет» с помощью обмана или открытого бунта, и вот тогда пытаться договориться с ним о чем-то будет уже поздно.
Весной 1928 года Маслоу решил поступить в Висконсинский университет, выбрав в качестве направления обучения психологию. Выбор был отчасти случайным, так как его в то время больше интересовала философия, но незадолго до перевода в новый университет в руки Маслоу попала книга, посвященная идеям выдающихся психологов. Статья об основателе бихевиоризма Джоне Уотсоне потрясла Абрахама Маслоу: «Вещь, которая по-настоящему перевернула мои представления, была глава об Уотсоне… Сильно взволнованный, я внезапно увидел развернувшиеся передо мной будущие возможности науки психологии, программу работы, которая обещала настоящий прогресс, настоящее преимущество, реальные решения реальных проблем»
[317]. Подобная реакция молодого Маслоу вполне понятна, так как Уотсон предлагал ответ на те вопросы, которые волновали Абрахама. Например, он считал, что с помощью научно обоснованного бихевиористского подхода можно улучшить воспитание детей, избежав физического и морального насилия над ними. Уотсон полагал, что все люди рождаются с равными возможностями и только окружающая среда делает их различными. Если же удастся изменить эту среду, то поменяется и сам человек. Маслоу наконец-то обнаружил ту науку, которая не только заинтересовала его, но и, как тогда ему казалось, могла быть полезна человечеству.
Осенью 1928 года Абрахам отправился в Висконсинский университет в Мэдисоне, надеясь, что там-то он точно встретит среди преподавателей «Сократа или Платона». Мыслителей такого уровня он там не нашел, но и не разочаровался в учебном заведении настолько, чтобы его поскорее покинуть. Зато по приезде в Мэдисон он однозначно понял, что без Берты, которая осталась в Нью-Йорке, жить он больше не может (что уж говорить про учебу). Как и подобает застенчивому молодому человеку, прежде чем принять важное решение — сделать девушке предложение руки и сердца, он опросил всех своих друзей и даже некоторых не очень знакомых преподавателей, которым доверял, на предмет того, стоит ли ему подобное предложение делать. Все как один ответили: не стоит, достаточно логично аргументировав это неспособностью Абрахама, студента-очника, обеспечить семью. Маслоу терпеливо и вежливо выслушал их мнения и послал Берте телеграмму, в которой предлагал ей выйти замуж как можно скорее — на ближайших рождественских каникулах. Волновался молодой человек, видимо, очень сильно, так как даже забыл спросить в своем послании, а согласна ли сама девушка. Но Берта была, конечно же, согласна — она его тоже давно и сильно любила, и 31 декабря 1928 года молодые люди поженились. Родственникам ничего не оставалось делать, как прийти на свадьбу и пообещать молодоженам всяческую помощь и поддержку.
Берта отправилась с Абрахамом в Висконсин, и несмотря на то, что она еще не получила аттестат зрелости, ее зачислили в университет. Близость любимой облегчила жизнь Маслоу и позволила ему наконец-то сосредоточиться на учебе. Висконсин считался либеральным университетом, это явилось одной из причин, по которой Маслоу его выбрал. Среди преподавателей были такие люди, как, например, Курт Кофка — один из создателей гештальт-психологии, у которых он хотел учиться. Правда, вскоре выяснилось, что преподаватели, о посещении лекций которых он мечтал, покинули университет. Зато были другие, возможно, менее известные, но тем не менее они позволили Маслоу приобщиться к настоящему интеллектуальному сообществу.
У Маслоу появились и новые друзья, близкие ему по духу. Он, наверное, впервые оказался способен устанавливать доверительные отношения с посторонними людьми, не комплексуя по этому поводу. Абрахам вспоминал, что даже позволил себе впервые в жизни выпить алкоголь во время «сухого закона», сделав это в присущей ему оригинальной манере: «Я напивался пару раз и чувствовал себя очень смелым и предприимчивым. Я никогда не покупал или не пил крепкие напитки из-за боязни отравиться спиртом. Мы крали чистый спирт из химической лаборатории. Помню, Сэм (друг Маслоу. — С. А.) принес немного спирта на вечеринку и потом смешал его с ароматизаторами, которые были безопасны. Так мы сделали наше собственное пиво»
[318].
Бихевиоризм был единственной специализацией Маслоу в Висконсине. Он изучал биологию, физиологию, экспериментально исследуя в университетских лабораториях поведение животных. Позже он так вспоминал об этом времени: «Подготовка психологов в 1920—1930-е годы, как правило, отличалась крайней конкретностью (она и до сих пор отличается узостью, хотя и в меньшей степени), доходящей до узколобия. Я, тогда еще очень молодой человек, движимый любовью к людям, желанием понять их и помочь им, поступил в университет на факультет психологии. Очень скоро с удивлением для себя я обнаружил, что попал в какое-то странное, почти масонское заведение, где ученые старцы толкуют ощущения, заставляют заучивать бессмысленные слоги и совершать магические обряды жертвоприношения, отправляя крыс в вечное странствие по лабиринту и наказывая ударом тока ни в чем не повинных собак. Более-менее полезными навыками, которые я усвоил в стенах этого храма науки, были умение применять придуманные другими техники исследования и знание статистических процедур»
[319].
