— Ладуся, я тебе по-хорошему завидую! — призналась моя подруга, не догадываясь, как я была ей признательна за такую откровенность. — Имей в виду, что такой вид зависти действительно существует. Хорошая, белая, легкая зависть, слышишь?
— Конечно, слышу.
— Я обязательно буду твоей подружкой на свадьбе.
— Спасибо, — я не сомневалась в ее согласии. — Сейчас буду звонить Варьке. Хотя вряд ли ее можно чем-то удивить. Она у нас все про всех знает.
— Знать — одно, а услышать от первоисточника — другое, — возразила Вася.
— Ладно, но самого главного я тебе не сказала: свадьба будет, так сказать, в неформальной обстановке.
— Что это значит?
— Лес, природа, шашлыки, песни и море шампанского.
— Последнее могла бы и не добавлять. На меньше, чем море, ты бы просто не согласилась…
В конце июля, двадцать седьмого числа состоялась наша свадьба. Несмотря на все мои опасения, прошла она шумно, весело, как и положено. Мне это событие запомнилось. Сколько лет прошло? Больше семи, а я помню все подробности того летнего дня. Помню, какой бесконечной была наша с Егором брачная ночь. Мой новоявленный супруг старался показать себя с самой лучшей стороны. По сути, она ничем не отличалась от всех тех ночей, которые мы уже провели вместе. Главное, что мне все так же не удалось получить вожделенного удовлетворения плоти. Все оставалось на прежних позициях: мой новоявленный супруг не мог вести акт столько, сколько мне было нужно для того, чтобы испытать полное наслаждение. Но я не впадала в уныние, не делала никаких выводов. Я ждала, что со временем, а с момента начала нашего романа прошло всего чуть больше месяца, все станет на свои места. Ни о какой сексуальной несовместимости я и думать не хотела. Я была влюблена и не замечала ничего, что наверняка указывало на близкий финал.
Но прошло еще два месяца, и дождливые осенние дни принесли в наши отношения первый ветерок охлаждения. Во-первых, мы договорились, что не будем работать в одну смену. Предложила я, просто для того, чтобы не быть настолько близко изо дня в день. Я была уверена, что при самых теплых отношениях в таких условиях будет трудно сохранить остроту чувств. Если сначала Егор согласился, то впоследствии он обвинил меня в том, что я с первых дней подстроила все для того, чтобы было легче изменять ему направо и налево. То есть избавилась от мужниных глаз и пустилась во все тяжкие. Он заявил мне это, прямо глядя в глаза своими потемневшими серыми бусинками. Они уже не казались мне всегда смеющимися, я уже не могла найти в них былого очарования.
Во-вторых, мы начали вести общее хозяйство, чего раньше не делали ни он, ни я. Мы складывали все наши доходы, подсчитывали прибыль, планировали, как мы ее потратим. Сумма росла, потому что ни я, ни Егор не работали вхолостую — каждый день живая копейка. Но с ростом накоплений почему-то сразу стали возникать проблемы с тем, как тратить деньги. Егор и я совершенно расходились во мнении, что нужно приобрести в первую очередь. Меня все чаще называли плохой, расточительной хозяйкой, хотя я не замахивалась ни на норковое манто, ни даже на левый рукав от него.
Пререкались мы, пререкались, ну а я тоже за словом в карман не лезла. Первые ссоры носили характер разведки. Они даже придавали особую пикантность нашему едва образовавшемуся союзу. Но вскоре в них наметилась явная закономерность, а это меня уже настораживало. После одной из такой перебранок я взяла и спрятала деньги, приличную сумму, которую подарили нам на свадьбу родители Егора и мои, в потайное место. Потом подумала-подумала и прибавила к этой сумме ту, что мы накопили за эти несколько месяцев, оставила какую-то мелочь на расходы. Меня не мучила совесть. Это была моя квартира, и некоторые ее особенности, тайники я до поры до времени решила мужу не открывать.
Предки наши строили планы, в которых все было до предела ясно, примитивно и предсказуемо. Мы должны были сделать ремонт, хотя бы косметический. Выбросить старую мебель, купить новый холодильник и приличный телевизор. Именно на это нам и была подарена внушительная сумма в «зеленых». Я так подсчитала, что родители Егора сделали более весомый вклад в развитие нашей семьи. Никто соревнований на самое большое капиталовложение проводить не собирался, но я не могла не отметить этот факт. И несмотря на это, я посчитала возможным до полного выяснения «ху из ху» припрятать денежки в надежном месте.
Может быть, я поступила неверно. Может быть, я оскорбила его недоверием, но он тоже не оставался в долгу. И он, только он вообще все это спровоцировал! Одна ссора сменяла другую. Как я еще могла себя обезопасить? Да, я думала только об этом. Я не жадная, не стяжательница, просто я не люблю, когда мне портят жизнь. За это нужно платить. Обязательно платить, и по самым высоким рыночным ценам. Это моя единственная и неповторимая жизнь, ее самый лучший период — расцвет. Поэтому я так решительна и бескомпромиссна.
К концу октября окончательно наметились две темы для регулярных скандалов: мои несуществующие измены, в которых меня обвинял Егор, и спрятанные мною деньги. В какой-то момент я поняла, что, если бы он знал, где они лежат, то давно бы бросил меня, собрал свои вещички — и чао. Но я знала, что эту «схованку» ему никогда не найти. В ней еще моя бабушка прятала свои «сокровища»: золотую брошь в виде стрекозы и обручальное кольцо из червонного золота. Кстати, все это осталось мне в наследство и хранилось в прежнем месте. Егор бесился, жаловался своим родителям на то, что я держу его за козла, а моей маме, что я его ограбила.
— Ладочка, что у вас происходит? — Мама явно не хотела вмешиваться в мою и без того рушащуюся личную жизнь.
— Да ничего особенного, — отмахивалась я. — Я сделала ошибку и скоро ее исправлю. Не спрашивай меня ни о чем, пожалуйста, я тебе потом все сама расскажу.
На самом деле мне очень хотелось поделиться с кем-то своими проблемами. Я знала, что мы нагородили их вдвоем, но идти на попятную не собиралась. Это была финишная прямая перед неминуемым разводом.
— Как я сразу не понял, что предо мной настоящая шлюха! — театрально выбрасывая вперед руку, говорил Егор, когда его в который раз тянуло выяснить отношения. Егор Жданов никогда не повышал голос. Но он умел произносить слова так, что резало уши, словно они вылетали из рупора, приставленного к вашему уху. — Ты выставляешь себя на всеобщее обозрение. Бесстыдно и откровенно. Ты — замужняя женщина — ведешь себя недопустимо.
— Я не забываю о том, что я все еще ношу твою фамилию. Остынь.
— Мне стыдно приходить на работу. Все скоро будут показывать на меня пальцем!
— Да, если ты не будешь себя умно вести, обязательно будут! Что ты бесишься? — Я не оправдывалась и не собиралась выполнять глупые требования вроде минимума косметики, собранных волос, одежды цвета мокрого асфальта, максимум — сухого, то есть светло-серого. Ничего яркого, ничего броского на мне не должно было быть. Глупый мужчина. Как он не понимал, что я сама по себе — уже играющий всеми горячими оттенками огонь. Егор забыл, как в начале нашего знакомства признался, что, увидев меня первый раз, настолько был сражен красотой, что потом нарочно, истязая прежде всего самого себя, делал вид, что не замечает меня.
