Из того, что известно полиции.
На данный момент.
Мысль о том, что «убийца из кампуса» может нанести — и, скорее всего, нанесет — новый удар, вызвала еще одну страшную волну дрожи.
— Тебя беспокоит, что они так и не поймали его?
— Это меня злит, — сказала Чарли.
После того, как первоначальный шок и горе прошли, Чарли довольно быстро ощутила гнев. Она проводила бессонные ночи, кипя от того, что Мэдди мертва, а ее убийца жив, и от того, что это чертовски несправедливо. Порой она всю ночь, расхаживая по комнате, представляла сценарии фильмов категории «Б»
[24], в которых она мстила. В этих ментальных фильмах «убийца из кампуса» всегда был тем темным пустым местом в форме человека, которое она видела в переулке у бара, над которым она совершала все акты насилия, которые только могла придумать.
Стрельба. Удушение. Обезглавливание.
Однажды ночью в ее воображении возник фильм, в котором она ударила «убийцу из кампуса» в грудь и вырвала его сердце, которое лоснилось на кончике ее ножа, все еще продолжая биться. Но когда она посмотрела на тело, она увидела не пустоту в форме человека. Это был кто-то, кого она слишком хорошо знала.
Себя.
После этого случая Чарли задумала побег.
— Думаю, я бы волновался, — сказал Джош. — Я имею в виду, что он все еще там. Где-то. Он ведь мог тебя видеть, верно? Он может знать, кто ты, и в следующий раз попытается прийти за тобой.
Чарли снова задрожала, на этот раз сильнее, чем обычно. Она содрогнулась. Всем своим существом. Потому что Джош прав. «Убийца из кампуса», скорее всего, действительно видел ее. Вероятно, он даже знает, кто она такая. И хотя Чарли тоже его видела, она не узнала бы его, даже если бы он сидел рядом с ней.
— Я не поэтому ухожу из университета, — сказала она.
— Значит, это угрызения совести? — сделал вывод Джош. Чарли молчала, и он добавил: — Я думаю, ты слишком строга к себе.
— Зато я так не думаю.
— Тем не менее это так. Непохоже, что в случившемся есть твоя вина.
— Я видела его, — заметила Чарли. — И все же не могу опознать. Конечно, это ужасно. Это автоматически делает меня виноватой. И даже если бы я смогла опознать его…Все равно остался бы тот факт, что я бросила Мэдди. Останься я с ней, и ничего бы не случилось.
— Я не считаю тебя виноватой. И не осуждаю тебя. Но мне кажется, ты думаешь, что другие осуждают…
— Уверена, они так и делают, — перебила его Чарли, вспомнив о телефонном разговоре с матерью Мэдди, после которого она чувствовала себя опустошенной. Впрочем, это сохраняется и до сих пор — она ощущает себя «пустой, как футбольный мяч», если говорить словами Джимми Стюарта из «Окна во двор».
— С чего ты взяла? К тебе стали плохо относиться?
— Нет.
Более того, все были удушающе добры. Все эти девушки с заплаканными глазами, приходящие к ее двери с едой, открытками и цветами. Поступали предложения поменяться комнатами в общежитии, отправиться на групповые прогулки («Безопасность в количестве!»), присоединиться к молитвенному кругу. Чарли отклонила их все. Она не хотела сочувствия. Она этого не заслужила.
— Тогда, может быть, тебе стоит перестать корить себя за то, чего ты не можешь контролировать.
Чарли слышала все это раньше, буквально ото всех, кроме семьи Мэдди. И она устала от этого. Устала от разговоров, что ей надо чувствовать, что это не ее вина, что она должна простить себя. Так устала от всего этого, что теперь комок гнева буквально взорвался в ее груди, будто фейерверк, раскаленный добела и сверкающий. Подпитываемая его огнем, она оторвалась от окна и практически зарычала на Джоша:
— А может быть, тебе стоит заткнуться и не болтать о чем-то, что не имеет к тебе никакого отношения?!
Эта вспышка удивила Джоша, который был так поражен, что машина на несколько неприятных секунд завиляла по дороге. А Чарли совсем не удивилась, она всегда подозревала, что в какой-то момент подобный взрыв должен произойти. Она просто не думала, что это случится в автомобиле малознакомого мужчины, что ее голос прогремит в пахнущем хвоей салоне. Теперь, когда это случилось, она сидела едва дыша, потрясенная, ей было нестерпимо стыдно за себя. В какой-то момент она откинулась на спинку сиденья, внезапно почувствовав усталость.
— Прости, — произнесла она. — Я просто…
— …Долго держала это в себе. — Голос Джоша был монотонен. Выражение лица — невозмутимо. Чарли невольно задалась вопросом, чувствует ли он обиду, злость или страх. Все это было бы оправданно. Если бы они поменялись ролями, она бы спросила себя, что за психа посадила в свою машину?
— Я не имела в виду…
Джош остановил ее жестом.
— Давай просто не будем об этом говорить.
— Наверное, так будет лучше.
Следующие несколько минут они молчали. В повисшей тишине оба не сводили глаз с дороги. Снег прекратился. Внезапно. Как будто ее вспышка отпугнула его. Чарли знала, что так думать глупо. Он прекрасно понимал ситуацию — это был всего лишь короткий ноябрьский шквал, вот и прошел за считанные минуты, а она все равно чувствует себя виноватой.
В машине все еще было тихо, когда они проехали знак, сообщивший, что въезд на межштатную автомагистраль № 80 находится в двух милях. Сразу после этого был еще один указатель, на этот раз — 7-Eleven
[25].
Последний магазин перед тем, как они въедут на хайвей.
Если, конечно, они сделают это вдвоем. После того, как она себя повела, Чарли не стала бы винить Джоша, если бы он бросил ее на обочине дороги и уехал. Но он вместо этого заехал на пустую стоянку 7-Eleven, припарковался у входной двери и, выключив двигатель, сказал:
— Я пойду за кофе. Тебе взять?
Чарли отметила его тон. Дружелюбный, но прохладный.
— Да, — ответила она таким голосом, словно разговаривала с профессором, который ей не нравится. — Пожалуйста.
— Какой ты пьешь?
— Молоко и двойной сахар, — сразу определилась Чарли и потянулась за своим рюкзаком на полу.
— Это за мой счет, — остановил ее Джош. — Я сейчас вернусь.
Он вылез из машины и поспешил в 7-Eleven. Через гигантскую витрину магазина Чарли видела, как он приветственно кивал кассиру — парню во фланелевой рубашке и зеленой вязаной шапочке. Позади него под потолком висел крошечный телевизор, транслировавший новости. Президент Буш на экране давал интервью Барбаре Уолтерс, а его седовласая супруга — вторая Барбара — сидела рядом с ним. Джош бросил мимолетный взгляд на телевизор, прежде чем двинуться к кофейному аппарату.
