— Милейшая, все ли с тобой в порядке? — усмехнулся Морис, наблюдая за тем, как я одеваюсь.
— А что не так?
— На тебе нет ничего из одежды розового цвета. Ты ли это?
Задумчиво уставилась на себя в зеркало. А правда же, ничего розового. Как-то не отдавала себе в этом отчета, но в последнее время я предпочитала просто сочетание светлого бежевого и белого в одежде. Даже туфли на высоком каблуке были белые. Ну вот разве что бессменная розовая помада да памятная розовая сумочка остались при мне.
— Думаю, дело в том, что это больше не мой якорь, — с улыбкой пожала я плечами. — Мне больше не нужен розовый цвет для поднятия настроения. Мне для этого хватает своего Купидончика.
— Фло-о-о!!.. — угрожающе надвинулся на меня Морис, всегда мгновенно закипающий, когда я его называла Купидончиком.
Я только рассмеялась и резво увернулась от брошенной в меня подушки.
Ничего не могу с собой поделать, нравится мне дразнить этого серьезного метаморфа.
В Генеральный Штаб мы отправились вдвоем, пешком, как раз через центральный парк, на противоположном конце которого и располагалось здание инквизиции. Это уже становилось нашей традицией. Мы оба — ранние пташки, просыпались на рассвете и любили неспешные утренние прогулки до Штаба перед работой. Морис говорил, что раньше не обращал особого внимания на этот парк и вечно пропускал его телепортацией, а сейчас ему хотелось наслаждаться каждой минутой, проведенной со мной. И такие прогулки нам обоим были исключительно в радость.
Счастье ведь дело такое… Хрупкое. Вот оно есть — а вот его нет. И счастье кроется не только в крупных вещах — оно вокруг нас, оно повсюду и в первую очередь таится в каждой мелочи. В каждом переплетении пальцев и поглаживании по раскрытой ладони. В каждой теплой улыбке и любящем взгляде. В каждом сорванном одуванчике и пускании их "парашютиков" по ветру, и в звонком смехе при виде лица Мориса, чихающего от этих одуванчиков, случайно попавших в нос.
Счастье эфемерно, и я училась радоваться каждому дню, каждому моменту. И пока что у меня здорово получалось, если честно.
Мы шагали по центральной парковой аллее, когда нас неожиданно нагнал мистер Брандт, которого всю последнюю неделю в Штабе не наблюдалось. Надо сказать, что это чрезвычайно радовало всех инквизиторов, которые приговаривали, мол, если этого хитрого лиса в Генеральном Штабе нет, значит, ничего страшного на горизонте не маячит, поэтому можно пока расслабиться.
— У этого руководителя инквизиции чуткий нюх на серьезные проблемы, — говорил мне Кейдж, когда мы сидели за обеденным столом. — В спокойные рабочие периоды он в Штабе вообще не появляется, так что давай пожелаем не видеть его тут как можно дольше. Думаю, нам всем сполна хватило событий последних дней.
И он был совершенно прав.
Да, мы сейчас вполне сносно общались с Сивронским. Извинения за свое поведение он мне принес, от Мориса еще ранее огреб, от других коллег тоже наслушался выговоров и теперь работал в статусе обычного рядового. Но говорил, что слишком любит работу тут, очень не хочет ее потерять и надеется когда-нибудь восстановиться в должности.
— Люблю я инквизицию, — говорил Кейдж с теплой улыбкой. — Это прям дело всей моей жизни. Глупо я, конечно, сам себе яму вырыл, ну да что уж теперь… Какая-то дебильная ревность и задетое самолюбие во мне сыграли, уж прости, — в очередной раз добавил он.
Что ж… Все мы имеем право на ошибки. Главное — сделать из них выводы и постараться больше не допускать такого. А я не обидчива и довольно отходчива, так что не видела смысла продолжать дуться на Сивронского. Он свой бумеранг получил, а жизнь продолжается.
Ну, в общем, помятуя об этом нашем с ним диалоге, я, завидев идущего нам навстречу Ильфорте, с этой его фирменной хитрющей улыбочкой, как-то инстинктивно напряглась. Появление этого человека на горизонте почему-то вызывало у меня стойкое ожидание неприятностей. Чего он тут делает? Что ему от нас надо?!..
Тш-ш-ш, Фло, спокойно. Не забывай, что он был и оставался Наставником Мориса, а еще он очень близкий друг его родителей, так что тебе в любом случае придется видеть этого инквизитора намного чаще, чем всем остальным, и по вполне безобидным причинам.
Но — не в этот раз. Чуйка не подвела, мистер Брандт пришел по делу.
Глава 57. О пропаже и разведке
— Доброе утречко, голубки! — напевно произнес Ильфорте и состроил жалобное личико, обращаясь к Морису:
— Кисуля, мне, кажется, нужна твоя помощь.
Морис так зыркнул на него, что Ильфорте тут же театрально охнул и поднял вверх руки, мол, сдаюсь-сдаюсь.
— Простите меня за "кисулю", о великий Многоликий!.. Ну невозможно удержаться, честное слово…
— Огребёшь ты от меня когда-нибудь за свои бесконечные подколки.
— Да ла-а-адно тебе, — разулыбался Ильфорте. — Я ж любя.
— Ну-ну… Так чего ты хотел?
— Слушай, тут такое дело… Я, кажется, поторопился с решением снять с Фьюри ограничивающий магию артефакт, — немного извиняющимся тоном произнес мистер Брандт, шагая вместе с нами по аллее в сторону Штаба.
— А что не так?
— Ну-у-у, как бы так тебе сказать… Видишь ли… Он потерялся.
— Кто? Артефакт?
— Да нет же, я о твоем кузене, — махнул рукой Ильфорте. — Фьюри потерялся.
— В смысле? Он что, маленький и беспомощный ребенок, чтобы потеряться? — прыснул Морис.
— Да шут его знает, — серьёзным голосом произнес Ильфорте. — Он пропал куда-то ночью, связной браслет не при нем, остался в спальне. Он точно жив, но его магический след теряется где-то на границе Салаха и дальше не отслеживается. Как будто вокруг него все время возведён какой-то защитный барьер. Странный, непонятный мне.
Морис нахмурился.
— Как он мог пропасть из императорского дворца? Охрана в это время где была?
— На месте, но Фьюри из дворца не выходил. И не телепортировался. Ушел каким-то странным путем. Мне не удалось пройти по следу, он какой-то кривой и мутный.
— А чего он в Салахе вообще делает? Жителям Лакора туда вход вообще запрещен без специального разрешения. Оно у Фьюри разве есть?
— Разумеется, нет, он там нежелательная персона номер один.
— Тогда не понимаю, как он туда попал, что там делает и почему на связь не выходит?
— А ответ на этот вопрос узнаешь как раз ты, — еще шире улыбнулся Ильфорте. — Потому что именно ты отправишься туда на разведку.
— Верховный Совет Инквизиции не давал мне разрешения на вылазку в Салах. Я давно пытаюсь ее добиться, но все Верховные выступили против. И, кстати, ты в их числе был самым первым, и именно глядя на тебя, остальные мне отказывают.
— Ну значит, я передумал, — весело произнес Ильфорте и сунул в руки Мориса какой-то бланк с фиолетовым гербом инквизиции. — На́ тебе разрешение. Действуй по своему усмотрению.
