Ах, ну да, конечно. Пальто. Просто пальто. Просто повесить. Умеет переворачивать все в свою сторону, зараза. Если бы не насмешливый взгляд, я бы так и решила, что это просто у меня возникли проблемы с восприятием человеческой речи.
Но нет, со мной просто откровенно играли. Интересно, это у него в принципе такая манера общения, или я сейчас просто огребаю за "идиота" и "Шморисона"? Если второе, то ещё как-нибудь переживу. А если первое, то дело — дрянь. У меня и так колени трясутся… Причем я даже не могу понять, от чего больше — от страха или от будоражащего кровь голоса?
У Мориса была такая удивительная манера разговора, которая вроде бы и давила на собеседника психологически, но одновременно с этим — заставляла тянуться к своему "мучителю". Или это только мне так "повезло"?..
Пальто висело на вешалке, а я вновь умостилась на краешек кресла, стараясь держаться ровно и достойно. Если уж и падать в грязь лицом, то выглядеть надо при этом эффектно, я считаю.
— Какая у вас специализация, мисс Габруа?
— Некромантия.
Морис скептично усмехнулся и окинул меня презрительным взглядом.
— Ну и зачем мне нужен некромант в моей группе стажеров? Чем вы можете быть мне полезной? Я некромантами не занимаюсь. Не мой профиль.
Голос ироничный, ядовитый.
— Не могу знать, господин инквизитор. Полагаю, вам известно, что в тот или иной отдел направляет инквизиционная комиссия, от моего желания тут ничего не зависит, — ответила сухо, начиная раздражаться.
Я говорила правду. Я не выбирала отдел, комиссия сама, исходя из моих способностей, направляла туда, куда считала нужным. И если меня направили к этому Шморисону, то явно не просто так, верно? В любом случае, при зачислении я даже не могла никак повлиять на выбор группы стажёров.
— Да… От вашего желания тут действительно ничего не зависит, — задумчиво произнес Морис. — Зато от моего желания очень сильно зависит, захочу ли я вами заниматься… И насколько сильно захочу… И чем именно…
Он вдруг резко встряхнул головой и глянул на меня как-то зло. Голос его тоже переменился: стал холодным, жестким.
— Почему меня к тебе так тянет? — спросил он прямо, ни с того ни с сего перейдя на "ты".
Мои брови невольно поползли вверх. Я вот что должна на это ответить?
— Э… простите?..
— Невыносимо просто… Ненормально. Неестественно.
Я вздрогнула от неожиданности, когда Морис каким-то очень быстрым, плавным движением вскочил со своего места и через секунду навис надо мной, опершись руками о подлокотники кресла. В это самое кресло я вжалась спиной, тараща глаза на инквизитора и чувствуя, как стремительно пересыхает в горле.
Что-то у меня какое-то странное утро в первый день в Генеральном Штабе получается. Я, конечно, шла сюда с ожиданием бесконечного адреналина и увлекательных проблем, но я имела в виду другое!.. Говорила мне мама тщательнее формулировать свои желания…
— Чем от тебя пахнет? — спросил Морис, опасно нависнув надо мной.
— К-клубникой, — ответила, заикаясь. — Вы же сами заметили, что…
— Да дилмон с ней, с этой клубникой! — рыкнул Морис. — От тебя… от вас, дилмон вас разбери, исходит очень тонкий запах, буквально сводящий меня с ума. Что это?
— Может быть, вас настолько сильно вдохновляет клубника? — робко предположила я, судорожно соображая, что от меня хотят, и как мне сбежать. — Я, честное слово, обещаю, что сегодня же выкину этот гель для душа…
— Что вы сегодня ели? — оборвал меня Морис. — Пили? Отвечать! — гаркнул он так, что я аж подпрыгнула на месте.
— Чай? Обычный черный чай, честное слово! Тосты с авокадо и красной рыбой… Салат с рукколой и помидорами…
— Это все не то, — грубо отмел Морис, зло сверкая глазами.
Он склонился надо мной очень низко, принюхиваясь, как хищник. Сейчас он чрезвычайно напоминал черного кота, поймавшего маленькую мышку, которую уже изрядно трясло от нервов.
Его кончик носа оказался в опасной близости от моей шеи. А меня буквально придавило к месту мощной энергетикой, исходящей от мужчины.
— Фиалковый запах, — странным голосом выдавил из себя Морис. — Что это?
Я открыла рот, чтобы ответить, мол, понятия не имею, о чем, речь, но тут же захлопнула его, наконец, сообразив, о каком запахе меня допрашивают. И догадываясь, чем мне грозит честный ответ.
Смущенно потупилась и произнесла негромко:
— Да, кое-что действительно я использовала утром… одно зелье. Намешала его вчера сама… Но оно безобидное, честное слово, его многие используют!..
— Какое зелье?
— Сыворотка Фелкуса. Ну что вы на меня так смотрите? Я правда очень переживала, как меня встретят в рядах Генерального Штаба! Хотела всем понравиться! А эта сыворотка просто, ну… располагает ко мне окружающих. Совсем немного! Просто слегка влияет на настроение. Я сварила маленькую порцию, и…
— Флакон. Где? — раздельно прорычал Морис.
— В м-моей сумочке.
Морис протянул вперед ладонь, жестом дав понять, чтобы я достала ему этот флакон. Глаз он с меня при этом не сводил и продолжал нависать коршуном, поэтому я не сразу нащупала на дне сумочки флакон.
— Что вы там возитесь?
— Я нервничаю, между прочим!
Проклятье, да где этот флакон?! Надо навести порядок в сумочке, сегодня же, пока в ней не открылось третье измерение…
— Н-да? С чего бы?
— С вас!
— С меня надо не нервничать, мною надо восхищаться. Да что вы там возитесь, в самом деле?!
Морис раздражённо вырвал сумочку из моих рук и просто перевернул вверх дном, вытряхнув все содержимое мне на колени.
Из сумочки высыпались заколки для волос, расческа, ведомость о зачислении в Генеральный Штаб, клубничные леденцы, ручка, карандаши, тени для век, салфетки, тональник, маленький стеклянный флакончик с треклятой сывороткой, тушь для ресниц, футляр от очков, две золотые пуговицы, ягодная жевательная резинка, крем для рук, розовый лак для ногтей, розовая помада, бальзам для губ и несколько квадратиков в блестящей упаковке с изображением кролика с клубничкой в лапках.
На последние "квадратики" мы с инквизитором уставились с одинаковым интересом.
— А вы тоже любите клубничку, я смотрю, — задумчиво протянул Морис. — Во всех, хм… смыслах.
— Это… не мое. Оно случайно тут оказалось, — произнесла я, понимая, насколько это тупо звучит и как идиотски выглядит со стороны.
Мама, блин!! Я, конечно, понимаю ее желание заботиться обо мне, но не до такой же степени!! Всему есть свои пределы, и это — явный перебор!..
Причем я ведь отпихивала это ее подношение, крутя у виска, мол, зачем это мне, юной невинной деве? На что мама пожала плечами и серьезно так говорила: "Ну мало ли, как у тебя день сложится!.. Инквизиция, как-никак, оплот сильных мужчин…"
