А ведь я занималась танцами. С самого детства. И конным спортом. Да, отец растил нас достаточно демократично, позволяя развиваться в разных направлениях.
Слишком демократично, — сама не замечаю, как произношу это вслух, вспоминая Алексу и морщась, как от зубной боли.
Приходится остановиться. Опереться о широкий подоконник огромного окна.
Там совсем другая жизнь. Будто это — окно в сказку.
Сквозь кусты высоких роз светятся, переливаясь, крошечные круглые фонарики. Цветы слегка покачиваются на легком ветерке и мне даже кажется, будто до меня доносится их аромат.
Песочные аллейки, извиваясь, разбегаются во все стороны.
Переливается под свечением вода из фонтанов.
Совсем другая жизнь. Та, из которой меня вырвали!
По вечерам я так любила усаживаться с книгой на скамейку в нашем саду! Под любимым кустом желтых роз! Голова кружилась от их аромата!
И снова острым ударом в сердце понимание, что этого больше уже никогда не будет. Как и много из того, что мне дорого.
Что теперь с нашим домом? Со всеми любимым с детства местами? С его укромными уголками, в которых я так любила оставаться одна… И мечтать… Да, я всегда была глупой мечтательницей. Но мне так нравилось улетать в реальность, которую я придумывала сама! И я верила, что она станет явью. Просто нужно постараться!
Даже сквозь стекло окна, кажется, слышу уверенные, сильные шаги.
Или я просто их чувствую?
Вздрагиваю, и замираю.
Это он. Бадрид.
Уверенной походкой направляется к дому.
Лицо будто высечено из камня. Ни единой эмоции. В глазах сталь. Руки сжаты в кулаки.
И даже отсюда я ощущаю его бешенную, безумную энергию.
Способную подчинять. Свести с ума. Одним взглядом. Одним своим присутствием. Выбить весь воздух из груди.
Мне кажется, он двигается прямо на меня.
Сердце замирает, вся боль будто улетучивается в один момент.
Вот сейчас подойдет. Разобьет преграду стекла между нами. Подхватит на руки, вопьется в губы сминающим все поцелуем. Жалящим и заставляющем растворяться в нем одновременно. И скажет… Скажет, что это была ошибка… Что мы должны быть вместе, ведь иначе просто невозможно!
Он же чувствует меня? По-другому и быть не может! Чувствует, что я здесь, что смотрю на него. Слышит удары моего сердца, которые звучат оглушительно, эхом раздаваясь по всему коридору!
И мне кажется, что я снова ощущаю на себе его пальцы. На всем теле. Изнемогаю от его умелых, страстных и таких одновременно нежных ласк…
Нет.
У нас все совсем иначе. Все по-другому.
Это ведь был не просто секс, этой последней ночью! Не так, как у него с этой Алмой или другими. Не так!
Это сплетались два сердца! Два дыхания! Мы будто вростали друг в друга. Переполняясь запахом, кожей, даже мыслями! Его взгляд во мне, что пронзает до самого нутра… Будто выпивает меня. Всю. Насквозь. И его «Мари». Словно его душа в моем имени.
Это был не секс.
Чудо. Таинство. Самое запредельное, что может произойти между мужчиной и женщиной.
После такого двое уже неразрывны. Они клеймом. Ожогами сплетены в одно целое.
Но он проходит мимо. Резко сворачивает с одной из дорожек. И… Растворяется в вечерней темноте.
Неужели? Неужели не увидел? Не почувствовал? Этого не может быть!
Так и остаюсь стоять у окна, тяжело опираясь о подоконник. Прислонившись лбом к холодному стеклу.
Больше не чувствую боли. Усталости. Натертых рук и колен.
И только сердце. Оглушительно стучит. На запредельной скорости несется вскачь. Разрывая меня саму в клочья.
27 Глава 27
— Вот ты где!
Даже не сразу замечаю, что меня тормошит Лора. Давно? Понятия не имею.
— Ну что? Что ты смотришь на меня, как лунатик? Устала, да? Мари!
Она щелкает пальцами у меня перед глазами.
— Эй, Мари, очнись! Ты почему здесь стоишь?
— Я… Заблудилась…
Даже губы меня не слушаются. Будто омертвели.
— Ну вот. Я так и думала. А все решили, что ты гордячка. На обед не пришла. На ужин. Мол, брезгуешь кухней и обществом прислуги. Готова даже голодной ходить или ожидаешь к себе особого отношения. Думаешь, что Ирма тебе персонально еду принесет.
— Я просто заблудилась. И дико устала.
— Да… Не думала, что ты не вытянешь.
Окидывает меня взглядом, в котором я читаю, что я белоручка.
— Я ведь меньше комнат даже тебе оставила. Три из твоих себе взяла. Ну, ничего. Это поначалу так. Скоро привыкнешь. Пойдем. Пойдем, Мари. Быстрее. А то придется ложиться спать без ужина!
Мне не до ужина. Ни до чего. Я чувствую себя тряпичной куклой, из которой вытащили вату, которой она была набита.
Но резкий спазм желудка и новое урчание заставляет меня ускорить шаг.
Да. Оставаться голодной мне приходится в первый раз в жизни.
— Больше так не делай. Ровно в два у нас обед. Я же тебе говорила! Надо было за тобой зайти, завтра так и сделаю! Но я подумать не могла, что ты не помнишь дороги!
Явилась наконец! — на кухне уже никого нет, одна Ирма, наверное, специально осталась, чтобы меня дождаться и устроить головомойку.
Тут тебе не царские палаты! А ты — не царевна больше!
Выплевывает ядом прямо мне в лицо, поджав блеклые губы.
— Думаешь, тебя все будут ждать? Или готовить ужин специально для тебя, принцесса? Напоминаю тебе, кто ты. Ты просто пустое место! Ты — никто! Ниже любой из служанок здесь!
А у меня нет ни сил, ни желания с ней спорить. Ее слова даже не трогают меня. Просто скользят мимо. Никак не задевая.
— Я заблудилась, — тихо отвечаю, даже не глядя ей в глаза. Мечтая только об одном. Чтобы она исчезла с моего пути и я смогла присесть на какой-нибудь табурет. И чтоб этот день закончился. Просто выключился, как лампочка.
— В следующий раз ты останешься без еды, если опоздаешь. Но на первый раз так и быть. Поужинай. Но еда давно остыла. И включать плиты я запрещаю. И в наказание помоешь всю посуду за остальными девочками. Но это на первый раз! Больше чтоб такого не повторилось, или ты узнаешь, что такое настоящее наказание!
Благо, Ирма уходит. Давиться холодной едой под ее взглядом было бы совсем невыносимо. С тоской бросаю взгляд на гору тарелок в раковине.
Что ж. Придется вытерпеть и это. Надеюсь, что этот бесконечный день больше ничего не принесет и уже закончится!
