— Твою мать, — только и цежу сквозь сжатые зубы.
Не сдерживаюсь. Обрушиваю кулак на стол. Так, что бутылка из-под виски разлетается вдребезги.
Немыслимо!
Немыслимо, чтобы кто-то переступил грань настолько, чтобы открыто стрелять в кого-то из Багировых!
Ответа от семей я так и не получил. Внезапно все либо тяжко заболели, либо срочно выехали по неотложным делам туда, где нет связи.
Но, по сути, это и есть ответ.
Моих отступных никто принимать не намерен.
Значит, выбрали месть.
И все же никто не заявляет о ней открыто. Не бросает по-настоящему, по-мужски вызов в лицо. Тихарятся. Действуют исподтишка.
Выглядит, как продуманная игра. Молчание, чтобы усыпить бдительность. Ведь до открытого объявления войны все считаются чистыми. Да и мне, выходит, ответные действия и удары наносить как-то не резон.
Но я знаю. На самом деле расклад совсем другой.
Просто жалкие трусы.
Наносят удар за ударом и отмалчиваются.
Ждут. Выжидают. Хотят проверить. Покачнется империя Багировых или нет.
Если увидят, что брешь пошла, тогда уже плечи и выпрямят. В стойку встанут. Открыто наступление начнут. И тогда никакими средствами не погнушаются.
Ну, а если мы на корню все попытки нас разломать, задавим, то сами же первыми к нам и прибегут. Кланяться в ноги будут. Примут все мои условия и отступные. И еще спасибо скажут. За щедрость. Скажут, что, по большому счету их убитый родственник даже и не стоил тех благ, которые я им за него даю. Руки целовать будут. Благодетелем еще назовут.
Крысы. Самые настоящие крысы. Что с них взять?
Ненавижу крыс. Слабаков. Тех, что бьют из-за угла. Вонзают нож в спину.
Сколько себя помню. Всегда открыто бросал вызов. Везде.
На ринге, когда проходил обкатку боями без правил. Выходя против самых сильных противников. Тех, что, казалось, одним пальцем меня по всему рингу на хрен вместе с кишками и размажут.
И в бизнесе.
Никогда не прятался за спину отца. За его авторитет.
Действовал сам. Строил, выкручиваясь и придумывая свое. Пер напролом.
Даже когда угрожали. Когда на кону стояло все. Когда расклад был такой, что даже пыли от меня не осталось бы.
Всегда.
Всегда я открыто бросал вызов. Смело смотрел противнику в глаза. Криво усмехался на ствол у виска и посылал на хер. Спокойно. Уравновешенно. Даже не вспотев ни разу.
Ведь вызов надо бросать тем, кто в сто раз сильнее. Тем, кто реально способен тебе переломить хребет. Только так этот хребет и станет стальным.
Иначе так и останешься топтаться всю жизнь на одном месте.
Серостью так и останешься.
А если ты серость, то лучше уже пусть тебе твой хилый хребет и выдерут на хрен. В узел завяжут и вышвырнут на помойку.
Можно все потерять. Потерпеть крах. Лишиться всего, что было создано.
Но быть слабаком — это самое жуткое дно. Самое мерзкое. Впору застрелиться.
Жизнь меня научила самому главному.
Сильный враг всегда не так опасен, как слабак.
Ничтожество, оно всегда ненавидит тех, кто сильнее. У кого больше денег и власти. Не пытается вытянуться само. Научиться. Пройти через пекло, чтобы добиться. Нееееет.
Оно смотрит со стороны. Заглядывает в рот. Кланяется.
И ненавидит.
В любой момент нанесет удар, которого не ожидаешь. Так оно чувствует компенсацию за собственную убогость.
Слабаков, жалких, ничтожных, никогда нельзя сбрасывать со счетов. Эти мерзкие твари способны принести много урона.
— Какого хрена мы церемонимся, брат?
Арман психует.
Уже опять пускает пар из ушей.
— Танцы какие-то с ними танцуем. Вырезать всех к чертям собачьим! Одним махом! Устроим, на хрен, Варфоломеевскую ночь! И никаких проблем. После такого еще лет сто ни одна собака не посмеет даже тявкнуть в сторону Багировых!
— У меня ощущение, что не они за рулем, брат, — устало потираю переносицу. — Чутье у меня, Арман, понимаешь! Нутром чую. Не сами они. Их, как марионеток, кто-то направляет. Дергает за ниточки. Кто-то, кто реально способен бросить нам вызов. Обладающий реальной силой. Всех вырежем, а он их людей и ресурсы под себя подомнет. И тогда ударит по нам. С охренеть, каким ресурсом. Да и уверен. Не все из десяти семей против нас пошли. Есть и такие, что просто затаились и выжидают. На исход драки смотреть будут. Но не влезут в разборки. А после примкнут к тому, кто победит. Невиновных вырезать не хочу. Не по справедливости это. Не по нашему. Шакалы пусть так поступают. К тому же, слово я дал. Каждой из семей. Пока внятного ответа от них не услышу, нападать не буду.
— Охренеть!
Опрокидывает новый стакан виски прямо в горло.
— Нет, это просто охренеть, Бадрид! В благородство ты играть решил! Какое, на хрен, теперь благородство? Когда суки в спину лупашат? Специально же отмалчиваются, чтобы руки у них развязанными были. Нееееет, брат! Когда твои партнеры шулера, надо уметь играть по их правилам! Играть и переигрывать! Иначе слетишь на хрен в пропасть!
— Нет, Арман.
Ударяю кулаком по столу.
— Твое слово. Оно дороже всего остального должно быть. Всего, за что в этой жизни держаться можно. Нет у тебя слова, нет чести, — какой резон в бабле и власти? Ты же сам тогда в шавку превратишься. В такую шавку, в которую и плюнуть противно. Нет! Я по сучьим правилам играть не буду. И невиновных под нож не пущу. И слова не нарушу. И ты привыкай. Иначе ничего ты стоить не будешь. Несмотря на все твои миллионы.
— Как по мне, то хитреца надо обхитрить. А по благородному с благородным действовать.
— Мелочи это все. Главное, вычислить того, кто ими рулит.
— Знаешь, Бадрид. Реальных доказательств этому нет. А пока ты чуйку свою слушать будешь, мы каждую секунду несем потери. Товар. Людей. Репутацию. Бабки. Огромные бабки, между прочим! Каждую. Гребанную. Секудну!
— Ты же знаешь, Арман. Мое чутье меня еще никогда не обмануло. Иначе… Иначе ни хрена у нас всего бы этого не было, что есть сейчас.
— Знаю, Бадрид. Знаю.
Теперь и его кулак с грохотом обрушивается на стол.
— Только вот в последнее время не пойму, что с тобой твориться. Ты дерганый. Концентрацию теряешь. Вчера на таможне ты две пули поймал! Две, Бадрид! А твоя чуйка всегда помогала от них уворачиваться! О ней легенды ходят! Только вот что-то с ней последние дни не то! И я, на хрен, не знаю! Не знаю, можно ли ей доверять сейчас! Я вообще тебя не узнаю в последнее время!
