— Насколько старой? Там вещи на девушку, а не на старушку, Эли.
— Ксюша, прекрати все понимать буквально. Настя в ванной, разувайся и отнеси ей вещи.
Она хлопает глазами.
— Настя? Та самая, которую родители упоминают только вместе с ругательными словами?
У меня приподнимаются брови.
— Ты серьезно? До сих пор?
— После свадьбы Эрика — почти каждый день. Она правда подговорила парней тебя избить на выпускном?
— Чего? — вырывается у меня, а Ксюша пожимает плечами, — это кто такую дичь вообще сказал?
— Твоя не менее старая подружка Варя, — хихикает она, — славненько. Судя по твоему ошалевшему лицу, все было не совсем так.
Мягко говоря. Почему я сразу не догадался, что этот синий чулок Варечка что-то наплела моим родителям? Их реакция на Настю действительно крайне отрицательная для такой глупости, которую она тогда совершила.
— Ладно, — Ксюша хмыкает, — ты подумай, в какую сторону и на сколько градусов свернуть шею этой мымре, а я пока пойду переодену твою старую по-о-другу, — последнее слово она ехидно выделяет издевательской интонацией, и уносится внутрь дома.
— ОУУУ, — слышу я крик Ксении, пока закрываю дверь и иду обратно на кухню, понимая, что пожрать готовить придется уже на троих, — так мы с тобой виделись на свадьбе! Я сестра этого пряничка! Смотри, что я тебе привезла!
Настя что-то бормочет смущенно в ответ, а потом дверь в ванну со стуком закрывается.
Эпизод 41. Настя
Сказать, что я ошалела — ничего не сказать. Когда я открываю дверь и в ванну врывается Ксюша, потрясывая огромными шуршащими пакетами, мне приходится молча отодвинуться, пропуская ее внутрь и придерживая полотенце на груди.
Так вот откуда Элиас решил взять вещи. Сестру попросил. Боже, ну не могу до сих пор поверить! Это та самая миленькая девчонка с огромными серыми глазищами? Красоткой стала.
— Так, — Ксюша швыряет пакеты на пол и принимается в них рыться, безостановочно болтая, — тебе повезло, что Элиас предупредил меня, что шмоточки не для Даши. А то бы ты сейчас вместо этого бежевого шелкового топа носила бы полный кошмар. Терпеть не могу эту меркантильную тупицу.
— Почему? — вырывается у меня вопрос.
— Потому что она тупица, врунишка и истеричка. Я помню, как она поливала грязью одну мою знакомую, — Ксюша громко фыркает, — девчонка приехала из Костромы, и уже через пять лет начала нормально зарабатывать, открыла свой салон красоты. Даже квартиру в ипотеку взяла. А эта стерва ее лимитой обзывала и всем рассказывала, каким местом та на салон красоты заработала. На, надевай.
Девушка отдает мне бежевую блузку, которая едва не выскальзывает у меня из рук. Я бросаю взгляд на пакеты. ЦУМ, блин! Ешкин кот. Пытаюсь нащупать сквозь ткань ценник, но, видимо, Ксюша его заранее сняла. Теперь я не узнаю, сколько своих месячных зарплат на себе ношу.
— Ну, Элиас-то с ней встречался… — я пожимаю плечами, поддерживая разговор о бывшей пассии Эли. Приспускаю полотенце, отвернувшись, и надеваю на себя блузку.
— Ха! С Элиасом она вела себя, как ангел. Если б я ей презентовала те страшные шмотки, которые собиралась купить, она бы хвалила мой вкус и рассыпалась в благодарностях, миленько краснея. А за спиной рассказала бы своим гадюкам-подружкам, какая я тварь. На вот тебе, колготки и брюки.
Я молча одеваюсь, слушая, как Ксения ругает эту психически ненормальную Дашу. Да уж, ангел во плоти, обливший незнакомого человека краской. Подозреваю, что Элиас больше повелся на красивую внешность Дарьи, потому что я не могу представить, как полная стерва может притворяться долго и успешно лапочкой.
— Ты миленькая, — довольно простодушно сообщает мне сестра Элиаса, рассматривая меня, когда я влезаю в полусапожки на каблуках, которые раньше мне казались страшными… до тех пор, пока я их не надела. Странно, но на ноге они смотрятся отпадно.
— Спасибо, Ксюш.
Я снимаю сапоги, потому что Ксюша, в отличие от меня, стоит в носочках. И ловлю ее внимательный взгляд.
— Что? — я на автомате приглаживаю волосы, немного влажные после душа, а она хихикает.
— Ты мне нравишься больше, чем все пассии моего младшего брата. По крайней мере ты не выпендрежница. Пойдем! — она хватает меня за руку, забирает сапоги и тащит из ванны. Похоже, ей абсолютно плевать, что у нас достаточно ощутимая разница в возрасте, и сейчас она ведет себя, как моя подружка, — сейчас мы заставим Эли пустить на тебя слюни.
Эпизод 42. Настя
Ксюша бескомпромиссно ведет прямиком на кухню. Блузка из шелка странно холодит кожу, пока я пытаюсь поспеть за сестрой Элиаса.
Мы переступаем порог кухни, и первое, что я вижу — Элиас, который подпирает задницей стол и пьет задумчиво кофе. Он поднимает на нас взгляд, и я вижу, как у него резко расширяются зрачки, заполняя почти всю радужку. Тёмная бровь медленно приподнимается.
— Черт, Ксения, — произносит задумчиво он, ощупывая меня взглядом, — у тебя, все-таки, есть вкус.
— Идиот, — ласково отвечает Ксюша, — это была плохая похвала. Дай сюда, — она подходит к брату, отбирает у него чашку с кофе и поднимает палец вверх, будто собирается толкнуть торжественную речь, — слушай и запоминай: это не у меня есть вкус, а Анастасия просто отпад. На манекене эти шмотки смотрелись так себе. Есть что пожрать или опять у тебя в холодильнике мышь сдохла?
Элиас закатывает глаза, пока Ксюша открывает его холодильник и принимается в нем с шорохом рыться. Я складываю руки на груди, лишь бы куда-то их деть и не теребить глупо поясок брюк.
— Ты будешь кофе? — интересуется у меня Элиас, возвращаясь к сканированию меня взглядом.
— Было бы неплохо. Только потом мне нужно на работу, Эли. Опоздать я ещё могу, но прогулять точно нет.
— Ты ещё и работаешь, — отзывается Ксюша, что-то с хрустом поедая. К сожалению, я вижу только её зад, потому что верхняя часть торчит в открытом холодильнике, — смотрите-ка, я впервые вижу рядом с моим братом человека, а не домашнего хомячка, по недоразумению называющего себя человеческой женщиной.
— Ты замолчишь хоть на секунду? — интересуется у Ксюши Элиас, пока я тихо давлюсь от смеха, — забирай еду и проваливай, пожалуйста.
— Ты такой вежливый, — Ксения выныривает из холодильника с пачкой чипсов, — «вали, пожалуйста». И такой странный. Кто чипсы в холодильнике хранит-то?
Элиас дарит ей холодный стальной взгляд.
— Ксюша, попробуй мне ещё раз позвони с просьбой помочь тебе.
— Поняла-а, — нараспев произносит девушка, закрывая дверцу, — я уже ухожу, пряничек.
Она, взмахнув хвостом из волос, разворачивается и идёт к выходу из кухни, помахав брату на прощание ручкой. Поравнявшись со мной, она останавливается и наклоняется, заговорщически прошептав:
