«Решила со мной бодаться… Это же надо, какая смелая! Я тебе крылья пообрываю, нахалка!» — злился про себя.
Вышел в приемную и увидел в самом углу маленького щуплого мужчину в белом халате. Он сидел, прижав к себе чемоданчик, и нервно поглядывал по сторонам.
Арам подошел к нему и спросил:
— Расскажите подробно, как было дело? Она не подпустила вас к ребенку?
— В кондитерской не было никакого ребенка, — покачал головой доктор. — Только некая Ева Брусничкина и ее помощница. На мою просьбу привести ребенка ответили полнейшим неадекватом.
— Она ее даже не привела… — поджал губы Арам. — Вы уточнили, что процедура совершенно необходима?
— Я уточнил и был, извиняюсь за выражение, послан в заднее отверстие!
Брови Арама поползли вверх.
— Ева так и сказала?
— Нет, — покачал головой врач. — Она использовала вульгарное слово «жопа»…
Как-то не вязалось это слово с Евой, не мог Арам представить, чтобы нечто подобное вылетело из ее красивого ротика.
— Вы уверены, что не ослышались?
— О, я уверен, — принялся кивать доктор. — Были еще вариации!
Брови Арама поползли еще выше.
— Вариации чего?
— Я сначала недопонял, переспросил, куда мне идти. О, она уточнила! Назвала как минимум пять синонимов. Если можно, я не буду повторять. Честно сказать, я очень удивился таким лингвистическим познаниям столь интеллигентно выглядящей молодой девушки…
— Вы свободны, — процедил Арам.
Да, его кроткая малышка Ева выросла в злобную фурию и, кажется, забыла, кому можно отказывать, а кому нет.
Медлить Арам не стал, сразу же направился в крыло здания, где располагалась злосчастная кондитерская.
Однако неожиданно замер перед вывеской.
Рядом с надписью «Сахарная», как Ева догадалась назвать свое заведение, висело изображение пирожного, украшенного кремовыми розами, а в центральной розе красовалось абсолютно счастливое детское лицо. Именно эта часть вывески в глаза не бросалась, может быть, именно поэтому Арам заметил ее только теперь. Но заметив, уже не мог отвернуться.
Вглядевшись в это лицо, неожиданно понял: Надя. Видел ребенка всего пару минут, но запомнил выражение широко распахнутых карих глаз. Красивая девочка! По глазам видно — умная.
«Интересно, какая она?» — загудел в мозгу вопрос, а в груди снова проснулось щемящее чувство, прямо как вчера, когда встретил девочку вживую.
Уж конечно, Арам не позволит Еве препятствовать в предъявлении прав на его же ребенка. Виданное ли дело вообще?
Он смело шагнул в кондитерскую.
С клиентами в этот час оказалось негусто, хотя время близилось к обеду. Заметил у прилавка лишь пару покупателей.
Ева стояла у кассы, любезничала с посетителями.
Арам был уверен: сразу его заметила. Однако продолжала как ни в чем не бывало чирикать с женщиной, объемам которой явно не помешал бы запрет на вход в любые кондитерские, да и вообще куда-либо, где продавали съестное, за исключением разве что отделов диетической еды.
Он встал у дверей и, постукивая туфлей по плитке, принялся дожидаться, когда покупатели соизволят покинуть помещение. Едва они скрылись в коридоре, он закрыл стеклянную дверь и сменил вывеску на «Закрыто».
— Что ты делаешь?! — взмутилась Ева.
— Сейчас подробно разъясню…
— Немедленно покинь мою кондитерскую! — вдруг последовал от нее самый настоящий приказ.
Ева ему приказывала?!
«Какова нахалка!» — подметил про себя.
Но до чего эффектная… На доли секунды Арам залюбовался убранными назад шоколадными кудрями, прямой осанкой, тем, как нежно смотрелась на ней бледно-розовая блузка. Оттеняла белую кожу, облегала высокую грудь.
Ева стояла за прилавком, строго на него поглядывая, и, похоже, понятия не имела, какие чувства вызывала у Арама одним своим видом. Больно нездоровый румянец играл на ее щеках.
На ней красовался белый фартук с логотипом кондитерской. В мире не так много женщин, которым идут фартуки, а ей шел… Делал фигуру изящнее.
«Грудь стала больше или мне показалось?» — вдруг задался Арам вопросом.
Он с удовольствием проверил бы на ощупь все изменения, произошедшие с малышкой Евой. Да, формы у нее без сомнения стали более округлыми, что неудивительно, ведь в последний раз он видел девчонку еще в восемнадцать — считай, подросток, хоть и совершеннолетний. За прошедшие годы стала еще более женственной, если это вообще возможно.
«Так, стоп, я сюда не любоваться ею пришел», — быстро надавал он себе ментальных оплеух.
Подошел к кассе и бросил с невозмутимым выражением лица:
— Я думал, ты меня вчера услышала, Ева.
— О, я услышала! — Она сложила руки на груди и строго прищурилась. — Просто слушаться не стала. Повторяю для особо одаренных: покинь мою кондитерскую. Я тебя не звала, не трогала и требую, чтобы ты оставил меня в покое!
«Ха… до чего наивная!»
Это, пожалуй, последнее, чего Араму хотелось.
— Не будет тебе покоя, милая! И ты сама в этом виновата. Мы оформляем совместную опеку, ты даешь мне видеться с ребенком. Кроме того, добровольно ложишься в мою постель — так и только так ты сможешь сохранить некое подобие прошлой жизни. Иначе…
Ева перебила его нервным возгласом:
— Боже, Арам, зачем тебе Надя? Ну вот зачем? Я еще могу понять, почему ты вдруг захотел со мной спать, но она тут при чем?
— Она моя дочь, а ты посмела ее скрыть! Хочу участвовать в ее жизни…
— Ты ее знать не знал еще позавчера! Ты ей никто!
— Я — отец, — резко отрезал он и продолжил, буравя ее взглядом: — Ты не имеешь права прятать от меня дочь. Как и раньше его не имела…
— Да что ты прицепился к ней? — фыркнула Ева. — У тебя же есть жена, так? Вот пусть она тебе и рожает. Как так случилось, что ты еще не обзавелся детьми, раз так их любишь? Зачем тебе именно мой ребенок? Я рожала Надю исключительно для себя, ни копейки у тебя на нее не попросила. А если вдруг у вас с деторождением проблемы, я ни при чем…
— Что у меня происходит с женой — не твоего ума дело, — прищурился он зло. — Еще она мне советовать тут будет. Ты пойдешь на мои условия, позволишь сделать ДНК-тест, иначе я обращусь в суд.
— В суд решил сходить? Вот и топай! — ничуть не испугалась она. — Если делать тебе нечего… А я за дочку поборюсь! Просто тебе не будет, Барсегян! Не хочу допускать вашу мерзкую семейку к своему ребенку…
— Что ты имеешь против моей семьи? — зашипел он, громко задышав.
— Все вы…
— Закрой рот, пока не наговорила лишнего! — перебил он ее резким возгласом.
