— Да, — кивнул отец. — И очень за это пострадал, поплатился сполна. Твоя мать меня бросила…
— Твоя большая любовь тебя бросила, а моя меня не бросала! Ты зачем меня с ней разлучил? В отместку, что моя мать тебе изменила?
— Что ты такое говоришь, сын! Как ты можешь… — еще больше покраснел Барсегян-старший.
— Как ты можешь, отец? Еще Артура приплел, Еве заставил соврать, что я с какой-то бабой в Москве…
— Стоп! — выставил руку вперед отец. — Я Артура не уговаривал!
— Опять будешь врать?
И выложил отцу то, что не так давно рассказала ему Ева: все о случае с девушкой с серебристыми волосами.
— Клянусь тебе, я не подговаривал твоего брата на эту подлость! — завопил отец.
Но его вопль нисколько Арама не тронул.
Уже почти спокойным тоном он ответил:
— Я разведусь с Наринэ и женюсь на Еве, ясно тебе? И ты ничего не сможешь с этим поделать.
— А как же сваты? Они же в столовой ждут тебя за праздничным столом… Это позор, Арам!
— Вот ты пойдешь и объявишь им, что мы с Наринэ разводимся. Можешь сказать, что вырастил паршивого сына, мне плевать, — заявил он с чувством.
Вдруг двери кабинета распахнулись, в комнату влетела Наринэ и бросилась ему на шею:
— Нет, милый! Не надо…
Арам только и успел что оторвать ее от себя, как в комнату вошла мама, а за ней тесть с тещей.
Важные, одетые, как обычно, с иголочки: Ваган Артурович в идеально выглаженном черном костюме, Сирануш Айриковна в красном платье в пол, вся обвешанная золотом. Как и Наринэ, она обожала все яркое и блестящее. Оба воззрились на любимого зятя в полнейшем непонимании происходящего. Хором спросили:
— Чем же, Арам-джан, чем же тебе не угодила наша дочь?
— Я была ему хорошей женой, папа! — запричитала Наринэ.
После такого Арам закашлялся. Лишь хорошо прочистив горло, уставился на жену.
— Сама скажешь или мне? — И поняв, что Наринэ ни за что не откроет секрета, продолжил сам: — Ваша дочь игроманка, лентяйка и лгунья. И учитывая, что игроманкой она стала еще до того, как мы сходили в загс, вы знали о ее пристрастии, отдавая ее за меня замуж.
Тесть с тещей застыли, разинули рты. Впрочем, рты разинули не только они. Отец и мать Арама замерли примерно с такими же выражениями лиц. А потом все разом начали говорить. Точнее орать, кидаться обвинениями, тыкать друг в друга пальцами.
У Арама не было никакого желания участвовать в скандале, поэтому рванул на выход. Наринэ тенью проскользнула следом. Ругающиеся родители не заметили побега детей.
Жена догнала его на выходе из дома.
— Ты обещал, что ничего не скажешь им, Арам! — запричитала Наринэ. — Ты хоть представляешь, что они со мной сделают?!
— Какая у тебя короткая память… Я обещал не говорить твоим родителям про покер, если ты бросишь играть. Но ты ведь не бросила! Я держал клятву гораздо дольше твоего.
— Но ты не должен был…
— Развод будет, Наринэ.
— Я согласна принять твою дочь! — снова запричитала Наринэ. — Я изменюсь! Я буду ответственной… Воспитаю ее так, как твоя мать воспитала тебя!
Арама аж передернуло от перспективы того, что его умницу, Надю, будет воспитывать такая мачеха.
— У моей дочери есть мать, — отчеканил строго.
— Почему ты ее любишь, а меня нет? Если бы тебе не было на меня плевать, я бы, может, и не играла! — топнула она ногой, обутой в черную лодочку на шпильке.
— Ты начала играть до того, как мы поженились. И я сразу сказал тебе — не рассчитывай на любовь.
— Я надеялась, ты полюбишь со временем…
— Не полюбил, прости, — пожал плечами Арам. — Тебе лучше собрать вещи и…
— Я собрала, — призналась она. — Драгоценности, одежду, еще немного из бытовой техники…
— Ты жила у моих родителей, зачем тебе понадобилась бытовая техника? — нахмурился Арам, а потом дошло: — Ты снова играла?!
— Ты ушел… у меня был стресс! Все из-за этой Евы!
— Даже не думай подавать на раздел имущества, иначе я предъявлю твоему отцу все счета, которые оплатил за эти годы. Прощай, Наринэ.
Арам взглянул на жену в последний раз и вышел на улицу. На негнущихся толком ногах поплелся домой, где никто не ждал.
Глава 48. Дом Арама
Он не понял, как добрался до собственного дома. Ноги сами привели.
Двухэтажный особняк стоял одинокий, грустный, с обвинением взирал на хозяина пустыми глазницами темных окон.
«Давненько я тут не был…» — выдохнул он и достал ключи.
Как уехал после скандала с Наринэ, так больше ни разу и не наведался. Это произошло всего неделю назад, а по ощущениям — полжизни прошло.
Арам зашел и сразу почувствовал неприятный запах. Несло гнилью! Отчетливый, непонятно откуда взявшийся запах разложения. Будто бы кто-то забрался в дом и умер. Кошка или енот… если здесь вообще водятся еноты, что вряд ли.
Поспешил проверить дом на предмет мертвых животных. Прошел в столовую и обомлел…
Наринэ не убрала стол.
Более того — после того как он ушел из дома, она, судя по всему, закатила истерику и расшвыряла приготовленный ею же ужин по всей комнате.
Такого хаоса Арам в жизни не видел.
Посредине стола стоял полусгнивший салат. И это, пожалуй, оказалось единственным целым блюдом. Остальное же, включая тарелки, было разбросано по всей комнате: в углу цвел плесенью хлеб, чуть справа гнила овощная нарезка, весь ковер оказался усыпан засохшими кусочками сыра и почерневшей картошкой. На бежевой стене, напротив которой сидела Наринэ, расплылось огромное побуревшее пятно, а внизу валялись осколки от графина. Скорее всего, именно туда она его и зашвырнула.
Вишня на торте — опрокинутое прямо на стул со светлой атласной обивкой блюдо с мясом. От него-то и исходил этот дико зловонный запах.
Арам прошелся по комнате, похрустел осколками разбитой посуды, почесал затылок.
Обошел дом, пытаясь понять, какую технику забрала Наринэ. Очень скоро понял, что бытовой техникой она назвала его ноутбук — новейшую разработку, заказанную в Америке за бешеную сумму. Аппарат, в котором даже еще разобраться не успел. Посчитала его своим. И его большой планшет прихватила. Еще из спальни исчез плоский телевизор.
Зато чайник, пылесос, микроволновка и прочее — все нашлось на своих местах. Стервятница поживилась самым дорогим, прихватила вещички и сбежала.
Эта женщина хотела, чтобы он к ней вернулся? Где ее мозг?
Не таким уж паршивым мужем он ей был. Ни разу не изменил, не ударил, не отказал в важной просьбе. Не в его правилах, да и вообще. Уважительно относился, пусть и холодно.
