Тигран выгнал ее из дома, как нашкодившего котенка. Еще и придал ремнем ускорение.
И Лейлу выкинул, будто никогда не любил.
Ни Аню, ни Лейлу… Пусть дочь не его, но он же ее с пеленок растил.
«Он меня даже толком не выслушал, — пыхтела она про себя. — Все ему чушь и чушь. Даже приговоренному к смерти дают последнее слово, так? А он не дал. Не важно ему мое последнее слово. Я ему была хорошей женой, все четыре года старалась, как могла. Неужели за все это не заслужила даже чтобы выслушал?! Почему он считает меня шлюхой? Неужели он меня не знает? Почему думает самое плохое? Он же неправ!»
Но, похоже, это не Тигран был неправ, а Аня.
Она придумала себе идеального мужчину. А Тигран… оказался слегка не такой.
Мстительный, категоричный, бесчувственный.
Аня-то думала, он ее любил, Лейлу любил. Получилось — нет, раз так легко выкинул их из своей жизни. От любимых так просто не избавляются.
«Как он так может? Нет, я должна что-то сделать! Но что я могу?»
Аня потерла щеку, которую утром так тщательно покрыла тональным кремом, чтобы никто не углядел вчерашний подарок мужа. Сколько еще синяков ему надо ей наставить, чтобы она поняла — все?
Все. Развод неизбежен, он ни за что не простит ей тот грязный секрет.
Дальше без Тиграна…
Аня всю дорогу щипала себе руку, чтобы не плакать. Не хотела устраивать представление при таксисте. А когда зашла в подъезд дома Саши, все же не выдержала, разрыдалась. Пока дошла до квартиры, от макияжа остались одни потеки.
— Что случилось, Ань? — спросил Саша, как только она появилась на пороге.
— Где Лейла? — вместо ответа поинтересовалась она.
— Пообедала и спит. Ты не уходи от темы, что с тобой?
Изобличительная речь уже вертелась на языке, очень хотелось пожаловаться другу, поплакать на его плече. И вместе с тем рассказывать про ремень и свою собственную больную задницу не хотелось совершенно.
— Мы с Тиграном не помиримся… — проговорила она, снимая шубу.
Быстро привела в порядок блузку и все-таки не удержалась от горького всхлипа.
— Пойдем, пойдем, — Саша позвал ее на кухню.
Аня осторожно уместила на твердой табуретке пострадавшую филейную часть, все же немного поморщилась.
Саша налил ей в кружку горячего чая, пододвинул ближе сахар. Примерно минуту просто сидел напротив и молчал.
Потом все же спросил:
— Что он тебе сделал?
Аня снова громко всхлипнула и покачала головой:
— Давай никогда не будем об этом говорить… Просто сегодня я окончательно поняла, что не помиримся. Мне надо как-то жить дальше, хотя я пока не представляю, как без него буду жить.
Саша нахмурил брови, а потом высказал то, что пока еще не успело прийти Ане в голову:
— Солнышко мое лучистое, тут даже главное не как жить, а на что…
— Что ты имеешь в виду? — удивилась она.
— Я не думаю, что минотавр будет тебе платить какие-то алименты, или будет? На что ты собираешься жить? Как будешь справляться?
Из-за обилия переживаний Аня как-то подзабыла про такой важный элемент, как деньги.
А ведь и правда, ни о каких алиментах не могло идти и речи, ведь ребенок не его. В голове у Ани тут же завертелся калейдоскоп картин, где они с Лейлой блуждают по улице с протянутой рукой. Голодные и холодные.
Она ведь ничего не умеет!
У нее нет никакой работы, жилья. Хватки нет. У нее ничего нет. Только дочка, которой каждый сезон нужен миллион новых вещей. Всего-то! Это если не считать игрушек, развивающих занятий, детской аэробики, бассейна и такой роскоши, как еда. Где это все раздобыть? Не может же она жить на попечении друга. Что ей делать? Валяться в ногах у Тиграна и просить денег? Да она умрет раньше, чем опустится до такого…
Она тут любовь свою оплакивала, понимаешь ли, а ей скоро есть будет нечего.
Плечи ее совсем поникли, подбородок затрясся, а из горла вырвался полный отчаяния стон. Вдруг стало так страшно, что захотелось, как в детстве, спрятаться под кровать.
— Как же я буду справляться?! — пробормотала она сквозь всхлипы.
Саша подсел ближе, обнял ее, погладил по голове и вдруг сказал полным уверенности голосом:
— А знаешь что, Ань, ты замечательно справишься.
Глава 11. Один возбужденный мужчина
Тигран по-прежнему не мог заниматься никакими делами, продолжал сидеть в кресле и смотрел в одну точку. Аня давно ушла, а в ушах до сих пор стоял ее возмущенный вопль: «Я была права, что тебе не сказала! Знала, что ты не простишь…»
Надо же, мерзавка какая, еще его обвинила! Видите ли, это из-за его нетерпимости она побоялась сказать. Было бы желание, как говорится. Не убил бы он ее за признание. Остальное можно пережить, верно?
Маленькая дрянь! Пусть найдет того, кто терпимо отнесся бы к такому фортелю, как ребенок от другого мужчины.
И да, с прощением у него туго. Всегда было туго. Он судил справедливо, но строго. Никогда не жалел о своих решениях и не менял их. А с тех пор, как узнал о жене правду, вообще превратился в эмоционального калеку. Нет в нем больше способности сопереживать и жалеть. Аня выжгла в нем эти способности своей изменой. Не знал, навсегда ли, вполне возможно, что да.
Все, чего ему хотелось, — ранить ее больнее, глубже, чтобы прочувствовала всю боль, какая выпала на его долю.
Тигран ни капли не жалел, что выпорол жену ремнем. Мало досталось, надо было стегануть и третий раз.
В детстве его часто били. В основном мама, в основном за ерунду, как ему казалось. Хотя он не в праве судить, ерунда ли его проступки: испорченные обои, стертые до дыр кроссовки, подранные штаны. Теперь кажется, что ерунда, но, когда он был маленьким, жили бедно. Девяностые — темное время.
Он ненавидел свою мать в такие моменты. Ненавидел люто и казалось, что навсегда. Именно поэтому он никогда не бил Лейлу. Да и за что можно ударить трехлетнего ребенка? Никогда не бил Аню. Раньше. Боялся, что его возненавидят. Впрочем, такой потребности попросту не было.
Телефон завибрировал снова, и Тигран тут же потянул руку к трубке, чтобы проверить, кто звонил. После ухода Ани только и делал, что проверял мобильный. Почему-то подумалось — не может она оставить его поступок без комментариев. Это оказалась не она, и он сбросил звонок, но верил — должна позвонить, поругаться, все же не по головке ее погладил. Очень ждал звонка или на худой конец сообщения из разряда: «Тигран, ты свинья и гад».
«Если сам спрошу, как дела, ответит?» — гадал, гипнотизируя экран.
Но это как-то совсем глупо — сначала отлупить жену, а потом ей названивать с вопросом: «А как ты поживаешь? Все ли у тебя в порядке?»
