Но я же не истеричка какая-то, знала, что больно первый раз, куда от этого деться. И только вроде бы начинает попускать, Стас снова двигается, поднимая внутри обжигающую волну, а потом и ещё раз, не давая передохнуть. Слёз сдержать всё же не получается, они сами выступают на глазах. Но рыдать я не буду, ещё чего.
Стас полностью во мне, чувствую, как соприкасаемся лобками. Этот факт меня впечатляет. Мужчина впервые во мне. Наверное, это особенный момент для каждой девушки.
Стас даёт мне ещё одну передышку в пару секунд, утыкается носом в шею и тяжело дышит. Кажется, ему сейчас тоже непросто. А потом начинает медленно и аккуратно двигаться. Уже не так жжёт, скорее саднит, но я постепенно расслабляюсь, насколько это вообще возможно. Пытаюсь уловить, понять свои ощущения, потому что с каждым его движением сквозь дискомфорт проглядывает что-то ещё. Пока не могу понять что именно, но мне интересно. Интуитивно понимаю, что тоже должна двигаться, но пока не соображу как. Наверное, это не сложно, но моё тело пока к этому не готово.
Стас беспокоится, кажется, смотрит внимательно в процессе, даже спрашивает, в порядке ли я. Меня этот вопрос смущает, сам факт его заботы после причинённой им же боли кажется странно-волнующим.
Постепенно он увеличивает темп. Двигается отрывистее и резче, вызывая непонятный отклик внутри моего тела. Не неприятный однозначно. Какой-то тревожащий, вибрирующий. А потом вжимается сильно, снова вызвав вспышку боли, и замирает. Дышит часто и глубоко, становится тяжёлым, внутри же, наоборот, давление спадает.
Грачёв скатывается с меня на бок, разваливается морской звездой и ещё с минуту восстанавливает дыхание, прикрыв глаза.
Я тоже лежу, не двигаясь. Кажется, если пошевелюсь, то почувствую боль. Только аккуратно свожу колени и подтягиваю на себя край покрывала.
— Мышка, ты как? — Стас, наконец, оживает.
Он переворачивается на бок и подпирает голову ладонью, оперевшись на локоть. Смотрит.
— Нормально. Жива.
— Жива — это хорошо, — в его голосе появляется какая-то прям мальчишеская лёгкость. — Болит ещё?
— Не знаю, — отвечаю честно. — Я пока не шевелилась.
Грачёв… смеётся. Вот козёл. Я в шоке, а ему смешно.
— Ничего, Змеевна, привыкнешь, — поднимается на ноги. — Будешь скакать на члене только так, только и давай.
— Пошёл ты.
Стас сдёргивает презерватив, сворачивает на нём узелок и швыряет в урну под письменным столом.
— Пойду. В тебя. И не раз, солнышко.
И вроде таким тоном говорит, что и не обидишься, подначивает шутливо, но мне хочется швырнуть в него подушкой.
Что я и делаю.
Но Грачёв её ловит, кидает в сторону, а сам резко бросается ко мне. Я успеваю только зажмуриться и тут же чувствую прикосновение губ к своим. Сначала лёгкое и игривое, но потом поцелуй становится иным. Глубже, страстнее, чувственнее.
— Ещё хочу, — шепчет в губы.
Я тоже, кажется, но воспоминания о боли ещё слишком свежи.
— Я пока не готова, — говорю и сама отмечаю, что получается как-то неуверенно.
— Хорошо. Но отпускать тебя пока не хочу.
Он садится на край кровати и тянет покрывало, которое я на себя натянула. Отпускаю нехотя, потому что внезапно ощущаю себя какой-то слишком уязвимой.
Стас жадно скользит взглядом по моему телу. Так медленно и внимательно, что меня бросает в жар.
— Ты очень красивая, Ася, — говорит без улыбки, будто сейчас вообще не со мной разговаривает. — И вообще, хорошая. Моя хорошая девочка.
Эти слова вызывают во мне странные эмоции. Болезненные даже чем-то. Как-то уж грустно они сказаны.
Его рука опускается на низ моего живота, а потом ползёт ниже.
— Стас, стой, — перехватываю его запястье, сжав на нём пальцы. — Я же сказала, что пока не готова продолжать, ещё слишком… в общем, там всё как-то побаливает.
— Я тебя понял. Не бойся, больно не будет, я только приласкаю.
Мужские пальцы забираются между моих стиснутых бёдер, вынуждая их немного раздвинуть. Внутри клубится опасение, смешанное с ожиданием. Смущение тоже никуда не делось, но я его стараюсь не замечать. Если Стас так делает, значит, в интимных отношениях это нормально.
Он гладит аккуратно, только возле клитора, туда, где болит, не прикасается. Чувствую, как сорванное возбуждение снова возвращается, разливаясь по бёдрам и низу живота приятным теплом. Только вот этот его внимательный взгляд…
— Можешь не смотреть? — прикрываю глаза и поворачиваю голову на бок, прячусь.
— Как на тебя можно не смотреть, Змеевна? Ты же чистый кайф.
Хочу возмутиться, но не успеваю. Растворяюсь в нарастающих ощущениях. Закусываю губы, потому что они начинают покалывать и неметь.
Что же я вытворяю? Разве хорошие девочки ведут себя так?
Да плевать. О!
Внутри всё сокращается, ощутимо болезненно, но вместе с тем невероятно приятно, и я ярко кончаю, сжав бёдрами руку Стаса.
Пока отдыхаю, он, как и в тот раз, когда довёл меня до оргазма ртом, нежно целует мою грудь, выводя языком на ней влажные узоры.
— Теперь можно и блинчики оприходовать, — мурлычет Грачёв мне где-то в районе шеи. — Только в душ заскочем.
Разлепляю веки и наблюдаю за ним. Улыбается, нет обычно серьёзных сведённых бровей. Мальчишка, не иначе. С ним и самой улыбаться хочется и даже смеяться.
Но тут я замечаю его руку и становится не до смеха. Она в крови. Моей. Оттуда. Мне почему-то очень стыдно, прям не по себе.
— Эй, ты чего побледнела? — спрашивает удивлённо, проследив за моим взглядом. — Нормально всё, естественно.
— Понимаю, но… — сажусь, обхватив коленки, и только потом спохватываюсь, что так и постельное бельё сильнее пачкаю.
— Змеевна, не дури. Пошли в душ.
Стас отмахивается от моих загонов, дёргает за руку, а потом подхватывает и уносит на плече в ванную.
После душа, где Стас довёл меня до оргазма руками ещё раз, несмотря на моё по началу сопротивление, мы спускаемся на первый этаж в кухню. Точнее, сначала он, а потом и я минут через десять. Мне всё-таки удалось уговорить его оставить меня в ванной одну хотя бы ненадолго. Нужно было побыть с собой и осознать произошедшие изменения.
— Прости, я не удержался, — когда я вхожу, Стас так по простому облизывает пальцы. — Но только один съел. Супер. Давай садись уже.
Мне казалось, что есть я после всего не хочу. Но это было обманчивое ощущение. Голод вдруг разверзает свою пасть, и я торможу себя, чтобы не начать запихиваться блинами с мясом. Некрасиво же как-то.
Вообще меня придавливает тягучим смущением. Вдруг как-то даже глаза на Стаса поднять не решаюсь. А он начинает болтать. Что-то лёгкое, шутки какие-то. Их смысл немного мимо меня. Да и суть, видимо, отвлечь меня.
