Я родила ему еще трех детей, троих девочек, но они умерли.
– Но ведь Эрик женился на Сарле.
– Она такая жалкая маленькая дурочка! Они прожили уже два года. Ее высватал Харальд, отец Эрика. Она не сумеет удержать Эрика, заставить его поступать так, как ей бы хотелось. Сарла трусливей, чем новорожденный ягненок. – Кейлис замолчала, внимательно оглядывая Ларен с ног до головы. – При жизни родителей Эрик еще старался соблюдать приличия. Он появлялся в моей спальне и у других женщин, только когда родители уже ложились спать. Он знал, что они привязаны к Сарле, поэтому он не смел забавляться с нами у них на глазах. Но теперь он ни в чем себе не отказывает и может поступать как пожелает; на этот рад он почему-то пожелал тебя. Наверное, это оттого, что он впервые встретился с тобой и, как большинство мужчин, жаждет подчинить тебя своей воле и уложить в свою постель, а потом он убедится, что ты ничем не лучше остальных, да к тому же и не так красива и хороша собой.
Ларен ничего не ответила, она приподняла юбку и улыбнулась, глядя в лицо своей собеседнице. Кейлис со свистом втянула в себя воздух:
– Такой рубец.., просто страшно смотреть!
– Да, я недавно обожглась. Я покажу это твоему господину Эрику. Может быть, это наконец охладит его пыл.
Кейлис только головой покачала:
– Стало быть, как ты и сказала хозяину, ты – наложница Меррика. Меррик – красивый мужчина, я всегда это говорила. Он хороший любовник, или он печется только о своем удовольствии, а тебе предоставляет следить, как его лицо разгорается от страсти и наслаждения? Меррику важно, как чувствуешь себя ты?
Ларен в растерянности уставилась на нее. Кейлис расхохоталась:
– Да, значит, ты никогда не спала с ним. Ну так успокойся, твоя девственность достанется Эрику. Это не так плохо, если он будет настроен по-доброму, а если нет, тебе придется совсем не легко. Иногда ему нравится причинять женщине боль, я говорю, иногда, но не всегда. Скоро ты узнаешь, чего тебе ждать от него. Жаль, что Меррик не имеет теперь никаких прав в усадьбе. Эрик не позволит ему распоряжаться. Раз ты ему приглянулась, он тебя возьмет. А ты в самом деле варишь вкусную кашу? У Сарлы не очень-то хорошо выходит. Пошли, займемся завтраком, я проголодалась.
Вечером, наевшись вкуснейшего жаркого из кабана, которое Сарла приготовила под руководством Ларен, Эрик потребовал продолжения истории о Грунлиге Датчанине.
Ларен подумала о серебряных монетах, подумала и о той участи, которая ожидает ее после рассказа. Она понимала, что этой ночью Эрик доберется до нее, но не знала, как этому воспрепятствовать. Ладно, решила Ларен, сперва надо рассказать повесть, а потом думать, как поступать дальше.
Ларен поднялась и стояла молча, потирая руки, пока всеобщее внимание не сосредоточилось на ней одной.
– Я скажу тебе, кто я такой, – произнес Грунлиг, придавив могучей стопой Парму к земле. – Я все тот же Грунлиг Датчанин и никто иной, я не призрак из страны теней, тело мое, как и раньше, состоит из костей и плоти, но мне теперь подвластно то, что не под силу обычному человеку. Однако – слушай внимательно, Парма! – я остался самим собой, и Селина по-прежнему моя возлюбленная жена. Ты видишь, руки мои все еще забинтованы – это для того, чтобы ты решил, будто ты теперь сильнее меня, и возгордился.
Грунлиг неторопливо снял с рук повязки, и Парма, словно зачарованный, уставился на его кисти: они уже не казались птичьими лапами, пальцы не были скрюченными и почерневшими. Нет, руки Грунлига вновь стали здоровыми и могучими, они очистились, и сила вернулась к ним, Грунлиг с легкостью играл своим огромным мечом.
– Это твоя жена-ведьма исцелила тебя, – простонал Парма. Он так испугался, что кишки его ослабели, и трус осрамил себя.
– Нет, это сделал Отец Один, – спокойно возразил Грунлиг. – Он счел меня достойным помощи, сжалился над моим народом и возвратил мне силы. Парма, ты глупец, неужели ты не видишь, где мы?
Парма огляделся по сторонам, но так и не понял, куда он попал. Вдруг он заметил Селину, женщина приближалась к ним, ее белое платье раздувалось от ветра, походка сделалась уверенной и гордой, плечи распрямились.
– Ты никуда не улетел, Парма, ты остался на том самом месте, где ты оскорбил мою жену. Отец Один просто забавлялся с тобой, он обманул тебя, потому что ты – глупец. Что ты скажешь теперь в свое оправдание?
Парма лихорадочно старался придумать хоть что-нибудь, и наконец ему показалось, будто он нашел способ спасти свою жизнь. Он сказал:
– Если ты и в самом деле великий герой, такой, что сам Отец Одни чтит и уважает тебя, тогда ты должен совершить новый подвиг и доказать свое мужество. Не пытайся сломать мне шею, это ничего тебе не даст, такой поступок достоин труса. Давай же, Грунлиг, испытай, насколько Отец Один любит тебя Садись на корабль и плыви на восток от Исландии и попробуй снова разгрести руками ледяные глыбы, да-да, попробуй сделать это еще раз, и тогда ты убедишься, вправду ли ты такой храбрец, каким воображаешь себя.
– Не слушай его, Грунлиг! – воскликнула Селина. – Язык у него раздвоенный, он лукавит, он хочет лишить тебя рассудка и здравого смысла! Не слушай его!
Но Грунлиг уже принял ногу с головы Пармы и отошел прочь от негодяя, лежавшего ничком на земле Парма словно в камень обратился, он даже пошевелиться не мог. Грунлиг возвел очи к небесам, запрокинул огромную голову и громко крикнул:
– Отец Один! Услышь меня, могучий владыка небес, повелитель воинов! Я вновь отправляюсь испытать себя, а когда я вернусь, ты даруешь мне заслуженную награду!
Внезапно небо пронзила белая вспышка молнии, и воздух возле нее обратился в пар. Вновь и вновь сверкало в небе белое пламя, и раскаленный воздух врывался в легкие троих людей. Один удар грома за другим сотрясал землю. Селина упала на колени, закрыв руками лицо Парма умирал от страха, но в душе его затеплилась надежда. Он не сводил глаз с Грунлига.
Грунлиг улыбнулся:
– Я понял твой ответ. Отец Один Я вновь совершу подвиг, и ты вновь признаешь меня!
Он повернулся, чтобы уйти, но прежде Грунлиг ухватил Парму за шею и заставил его подняться. Он тряс его до тех пор, пока Парме не показалось, что голова его вот-вот отделится от тела. Тогда Грунлиг сказал:
– Хоть раз еще дотронешься до моей жены, до моего имущества или кого-нибудь из моих людей, и я живьем сдеру мясо с твоих костей, а потом выброшу тебя на плавучую льдину, и там твоя кровь обратится в лед, и ты скончаешься в таких мучениях, каких не переживал еще ни один человек.
Затем Грунлиг подошел к жене, помог ей подняться на ноги и прижал ее к своей груди. Мгновение спустя он, развернув плечи, с гордо поднятой головой уже уходил упругой молодой походкой.
Тут Ларен приостановилась и с улыбкой посмотрела сперва вниз на свои сцепленные в волнении руки, а затем на каждого из слушателей.
– Нечего время тянуть! – заорал Эрик. – Кончай свою чертову байку. Давай же, рассказывай до конца!
