Меррик произнес молитвы богам: Одину-Отцу, Тору Рыжебородому, Локи, духу зла, превознося отвагу Эрика в битве и его честь, а потом он воззвал к Сатеру, владыке подземного царства, и поручился, что Эрику не место в его владениях и Сатер не получит своей доли в нем. Он просил богов принять Эрика Харальдссона в небеса, за мостом из радуги, помочь викингу в последнем его походе, даровать ему вечность. Он говорил, а перед глазами у него моталась окровавленная голова брата. Меррик опустил веки, утратив на миг дар речи. Слишком много, слишком много утрат. Родители, старший брат… Должно быть, над ними молитву читал Эрик. Чувствовал ли он тогда, как слезы жгут ему глаза, срывался ли тогда у брата голос, глотал ли он комок в горле, чтобы продолжить молитву, чтобы исполнить все обряды как должно? Внезапно Меррик ощутил прикосновение детской руки и, глянув вниз, увидел опечаленное личико Таби – малыш знал, что с Мерриком случилась беда, только не понимал какая. Меррик нагнулся и подхватил Таби на руки, прижал его к груди. Он целовал теплые щечки малыша, тонкие ручонки обвились вокруг его шеи. Никто не сделал ему замечание, даже Летта и Олаф Торагассон.
Никто не пытался также заговорить с ним о Ларен, но Меррик догадывался, что все ждут его приговора. Люди толковали о Ларен и о ее вине, но Меррик сделался владыкой Мальверна, и только его решение, его приказ имели здесь силу.
Теперь Меррик смотрел прямо на Ларен. Его молчание затянулось, но и Ларен до сих пор не промолвила ни слова. Она прикрыла глаза, а ее руки непроизвольно сжимались в кулаки:
– Я не убивала его, Меррик! Я пнула его в пах и бросилась бежать, я споткнулась, ударилась, потеряла сознание. Поверь мне, я не убивала его!
– Я могу себе представить, как ты распласталась на спине, а Эрик взобрался на тебя, срывал с тебя платье, пытался раздеть и изнасиловать тебя. Я знаю, ты защищалась изо всех сил. Я думаю, ты схватила камень и ударила его по голове, и я не виню тебя за это, Ларен. Но ты поступила глупо, отправившись в одиночку на скалу, и мой брат погиб, потому что пытался овладеть такой женщиной, как ты.
– Что ты собираешься делать?
– Не знаю. Все уверены, что ты виновна.
– Я не убивала его!
– Ты рабыня, никаких прав у тебя нет. Ты рабыня, а Эрик был знатным человеком, поэтому тебя ждет медленная и мучительная смерть, а казнить тебя должен я.
– Что ты собираешься делать?
– Не знаю. Я не могу допустить, чтобы сестра Таби погибла. Он не простит мне.
При этих словах Ларен испытала облегчение и скорбь. Сестра Таби – и только?
– Почему ты не веришь мне, Меррик?
– Как я могу поверить тебе? Ты так ничего и не рассказала мне с того дня, когда я помог тебе бежать из Киева, ни о своей семье, ни о родине, ты умалчиваешь обо всем, а если мне и удается что-то проведать, то пополам с загадками и тайнами. А теперь ты хочешь, чтобы я положился на твое слово?
Снаружи донеслись крики. Меррик отрывисто произнес:
– Оставайся здесь! – и быстро вышел из комнаты. Ларен последовала за ним, придерживая на груди разорванную рубаху.
Двое из людей Эрика схватили Клива, третий наносил ему удар за ударом. Деглин вопил во всю мочь, призывая их немедленно покончить с рабом.
Меррик ухватил одного из парней за запястье и, оторвав его от раба, швырнул на землю, затем пнул второго, чтобы тот отошел прочь:
– Оставь его в покое.
Оба они поглядели на Меррика, с характером которого они были гораздо меньше знакомы, чем с нравом Эрика. Один из них снова сжал руку Клива, выламывая ее и приговаривая:
– Он явился сюда вместе с ней, Меррик! Мы выколотим из него правду, она, конечно, все рассказала ему об убийстве, может быть, он даже сам помог о ей.
Второй мужчина в ту же минуту с размаху погрузил свой кулак в живот раба.
Меррик не тратил больше слов. Он снова схватил нападавшего и ребром ладони ударил его по горлу:
– – Отпусти его или умрешь!
Дружинник Эрика не знал, как ему следует поступить, краем глаза он видел подбегавшего к ним Олега, который, несомненно, встал бы на сторону Меррика. Он крикнул своим товарищам:
– Скорей! Помогите мне! Мы отомстим! Меррик обеими руками сжал шею кричавшего и медленно начал сдавливать ее. Он неподвижно глядел в лицо своей жертвы, принуждая его опуститься на колени, почти что лечь на землю. Мужчина пытался еще заговорить, но не мог, в глазах у него потемнело, и он рухнул без сознания. Меррик выпрямился:
– Кто еще хочет приняться за этого человека?
– Это же раб, – возразил Олаф Торагассон. На этот раз он держался тихо, потому что видел, каков Меррик в гневе. – Всего только раб. Дай людям позабавиться, Меррик. Они лишились своего господина, а этот человек – ничто, к тому же они правы: он вернулся сюда вместе с девушкой и, скорее всего, знает, как все произошло. Выдай его на пытку, Меррик! Наго волнует, будет он жить или умрет?
– Во всяком случае, самому Кливу это небезразлично. – Меррик обернулся к рабу:
– Тебе больно?
– Рука болит, но сломать ее они не успели. Благодарю тебя, господин.
– Он – раб! – визгливо повторил Деглин.
– Нет! – сказал Меррик, обводя взглядом всех своих людей, одного за другим. – Теперь он свободен. Слушайте мои слова, вы все! Клив отныне – свободный человек, один из моих людей!
– Ага! – подхватил Олаф Торагассон. – Коли он свободный, пусть платит виру за смерть Эрика, а если у него нет денег, он умрет от твоей руки!
– Погодите! – вновь врезался в общий шум голос Деглина. – Она убила Эрика, а не этот урод! Тащите ее сюда, убейте ее, она – рабыня!
Меррик только головой покачал.
– Тогда пусть он платит виру! – настаивал Деглин. – Он убил твоего брата, и она участвовала в этом. Все знают об этом – все!
– Вон она, допросите ее, пусть ответит.
Ларен тихо и неподвижно стояла в тени. Меррик знал, что она получила за свои рассказы серебряные монеты и украшения, но этого не хватит, чтобы уплатить виру, тем более за двоих.
Громко, отчетливо заговорил Клив, обращаясь к Меррику:
– Мой господин, Деглин сказал правду. Эрика убил я, а не Ларен. Она ударила его и убежала. Я убил его камнем, убил его в гневе. Я – в ответе за все.
– Нет! – крикнула Ларен. Подбежав к своему другу, она ухватила его за обе руки, встряхнула, требуя; чтобы он повернулся к ней. – Не смей лгать, Клив! Я не убивала его, но ты тоже не виноват в его смерти! – Она обернулась, глядя на всех мужчин и женщин, собравшихся вокруг нее. На одних лицах она читала ненависть, на других – недоумение. Сарла склонилась над очагом, осторожно помешивая похлебку с кабаньим мясом. Сарла молчала, рука ее, сжимавшая рукоять большого деревянного половника, ровно, неторопливо ходила по кругу.
