И просматриваю нашу встречу заново, в подробностях, как в кино…
— Замуж? — я вскинула на его взгляд. — Вы серьёзно?
— Серьёзнее не бывает, — заявил Клепенщук, действительно без тени улыбки.
И тогда я постаралась ускользнуть от зрительного контакта. Пялилась на шторы из золотистого бархата, на блестящий паркет, на скатерти. Атмосфера давила и нервировала. Мы вдвоём в огромном зале ресторана. Лишь оркестр на сцене и тени-официанты.
Он снял целый ресторан, чтобы просто объясниться со мной? Да кто он такой, этот тайный спонсор?
Лампа что-то читала о нём и пересказывала мне. Типа «владелец заводов, газет, пароходов». Правда, в последнем случае речь шла о яхте и каком-то телеканале, но не суть.
Богатый, успешный, респектабельный. И тем опасен. Потому что совершенно непонятно, зачем ему я?
Усмехнулась:
— То есть, ваш представитель хотел пригласить меня на… — не могла даже подобрать определение действу, на которое меня звали.
— … кастинг невест, — подсказал Клепенщук.
И у меня глаза полезли на лоб, как давеча у Лампы.
— Кастинг? — хмыкнула. — Вы что им, как Золушкам, туфельку примеряли?
Клепенщук показушно горько вздохнул:
— Эх, если бы у меня была туфелька! — воскликнул пафосно. — А то — лишь образ в голове. Невысокая, темноволосая, тоненькая, как молодая берёзка, — мечтательно рассказывал он, — кожа цвета слоновой кости и нежнее шёлка, — легко коснулся моей руки, провёл пальцами вверх, заставив замереть и почувствовать, как рой бабочек устремляется куда-то в область живота. — Губы алые и слаще мёда, — продолжил он голосом змея-соблазнителя, вгоняя меня в какой-то гипнотический трасс. — А глаза! О, глаза у неё изменчивые, словно драгоценные камни. Как у вас, моя дорогая… Вас, вообще, будто у меня из головы вынули. Я искал её, то есть, вас два года…
Сказал — и очарование слетело. Врал! Как же нагло, беззастенчиво врал! А я даже поверила и уши развесила. Ага, как же! Если бы ему нужна была именно я — нашёл бы уже давно. Это несложно. Достаточно было просмотреть ленты новостных агентств, освещавших конкурс «Лучший молодой управленец года». Там же всю нашу подноготную выложили — имя-фамилию, возраст, курс, вуз. Если бы и вправду искал — уже бы всё обо мне знал на следующий день: Амелькина Кристина, 19 лет, 2 курс, Государственный университет экономики и права. Так писали везде, рассказывая о победительнице.
Но нет же… я лишь таракан в его голове. Образ. Ну-ну.
— То есть, вы решили жениться на, — не буду щадить его, как он меня не пощадил, разбив вдребезги сердце и растоптав мечты, — вымышленном персонаже?
Клепенщук поморщился, сжав мою ладонь:
— Фу, как неромантично, — фыркнул он. — Я предпочитаю формулировку: «На девушке своей мечты».
— И как? Неужели на вашем кастинге таковой не нашлось?
Клепенщук развёл руками, я мазнула взглядом по длинным музыкальным пальцам, вспомнила, какие мелодии они играли на моём теле, и мучительно покраснела.
— Все были не те, — он продолжал показательно печалиться. — В каждой чего-то не хватало. А та… Она была особенной. Как вы…
Зачем он это делает? Понять бы его игру? Сознание металось, как запертый в клетку зверь. Судорожно искало выход, скребло основание, грызло прутья, но не могло вырваться. Я не понимала. И это дезориентировало. Действовать вслепую — не мой конёк. Люблю понимать, что к чему.
— А может я всё-таки неособенная? Вы видите меня в первый раз!
— Особенная, — он потянулся через стол, — тот же запах, и уверен, у твоих губ будет тот же вкус. Вишня. Терпкая и сладкая одновременно.
Я покраснела до корней волос — он слишком откровенно, голодно и жадно смотрел на мои губы.
Это тоже удивляло. Такой привлекательный, богатый и харизматичный мужчина не может быть голодным… Ведь у него есть всё, что так нравится девушкам — рост, такой, что мне приходится задирать голову, стать, разворот плеч, бархатный голос, музыкальные пальцы. Он стильно одет и обалденно пахнет. Он умеет красиво говорить. Нет, определённо, такой мужчина не может голодать по женским губам.
Клепенщук усмехнулся — чуть коварно, лукаво и ехидно.
— Как просто тебя читать, дорогуша, — сказал он. — Всё на лице. Да, у меня были женщины, милая. Я не монах. Но они — суррогат, пустышки, куклы. А ты — другая. Живая. Понимаешь — жи-ва-я!
Это уже не шло ни в какие ворота. Меня начинало мутить от его лести.
— Может, вам попробовать искать девушек не в музее восковых фигур? И не в секс-шопе?
— Вот, видишь! — в его глазах плескался восторг. — Кто из них стал бы мне дерзить? Нет! Они послушны. Они заглядывают в глаза, но чаще — в кредитку. Они не хотят доставить неудобства, чтобы не разочаровать и не остаться без кругленькой суммы на счёте.
Я не выдержала и расхохоталась.
— Представляете, — произнесла, отсмеявшись и хлебнув воды, — я здесь вовсе не из-за того, что вы мужчина моей мечты. А потому что мне нужны деньги. Много денег, Давлат Михеевич.
— Не может быть… — разочаровано выдохнул он.
— Очень даже может, — ответила я. — Вы ведь ничего обо мне не знаете! Я для вас такая же кукла, как и остальные… Вы даже имени моего до сих пор не спросили!
Мне удалось сдержать слёзы.
Вскочила, схватила клатч и бросилась к двери.
Он не стал догонять.
Женишок!
С туфелькой, которая на поверку оказалась гнилой тыквой…
…И уже почти засыпая, я понимаю, что надо делать — колье ни в коем случае не продавать. Вернуть Клепенщуку! Может, хоть это освежит ему память?
Глава 4. На новом месте…
Рингтон мобильного бесцеремонно вламывается в сладкий утренний сон…
Гадство.
Нет, я игнорирую. Я буду выше.
— Да сними ты уже трубку! — вопит из спальни Лампа.
Вот что за манера орать из другой комнаты?
Нащупываю гаджет, нажимаю вызов, сонно бормочу:
— Алло…
— Кристина Витальевна? — любопытствует приятный мужской голос.
О, щаз наверное кредит будут впаривать или какие-нибудь процедуры, уже собираюсь послать подальше и доспать это утро, но, видимо, не судьба…
— Не кладите трубку, — почти умоляет мой собеседник. — Я от Давлата Михеевича. Он будет вас ждать в своём офисе сегодня к одиннадцати. Постарайтесь не опаздывать. У него на двенадцать — важный деловой обед.
Вот как! Лихо!
Значит, я у него даже не кукла… Прокладка… Между деловыми ужинами и обедами.
Становится так обидно, что даже задыхаюсь. Это унизительно. Зачем я вообще согласилась на то свидание, глупая?
