– Что с тобой, Чесса? Что случилось? Ты можешь мне сказать?
Она уткнулась лицом в его плечо и прошептала:
– Я видела свою мать, Найту, видела так ясно, словно она и впрямь стояла передо мной. Она была такой живой, Клив, и улыбалась мне. Я смотрела на нее и мне казалось, что я очень маленькая, совсем маленькая девочка. О, Клив, я видела ее словно наяву!
Клива пробрал озноб. Как же ему все это не нравилось: и черная, непроницаемая тьма, вдруг наступившая нынче утром, и потрясший крепость неистовый ветер, и клокочущая вода, которая, казалось, вдруг обрела жизнь и собственную волю и пожелала поглотить крепость и всех, кто в ней находился. Не нравилась ему и эта бурра, которая явно пробудила что-то странное и пугающее, что таилось в душе Чессы. Внезапно Кливу очень захотелось бросить все и поскорей унести отсюда ноги.
Но он не мог этого сделать. Здесь была его родина. Кинлох был его домом. Чтобы успокоить Чессу, он сказал:
– Ты дочь своего отца, а ведь он чародей. Так что вполне естественно, что ты чувствуешь влечение к предметам древним и священным. Но все это не важно, Чесса, и не забивай себе голову такими пустяками. А теперь давай возьмем с собой Кири и поедем осматривать окрестности. Я хочу увидеть, многое ли здесь изменилось с тех пор, как я был ребенком.
Варрик ничего не сказал. Он бережно вложил бурру в футляр и привязал его к своему поясу кожаным ремешком, который тоже был расписан красными и синими кругами и квадратами. От взгляда на этот ремешок, разрисованный таинственными символами, Кливу стало еще больше не по себе. Люди и так довольно беспомощные создания – он знал это по опыту, – а тут еще все это необъяснимое колдовство и непонятная бурра, которая ему казалась почти неподъемной, а Варрику и Чессе – легкой как перышко.
– Я пошлю с вами твоего брата Атола, чтобы он показал вам окрестности, – сказал Варрик. – Он знает здесь каждый пригорок и каждую долину. Он будет начеку, ведь в этих краях нельзя терять бдительности. Изредка на нас нападают пикты и бритты, но всего опаснее разбойники, которые не имеют дома и бродят по горам и лесам, грабя и убивая. От них всегда можно ждать нападения, но мы, конечно, тоже не остаемся в долгу. Мои люди – свирепые бойцы, они дерутся без пощады. Если ты поедешь на юг, возьми с собой не меньше дюжины воинов. И знай: я рад, что ты хочешь узнать побольше об этой земле, которая после моей смерти будет принадлежать тебе.
Варрик дал им верховых лошадей. Клив катался на пони в раннем детстве, пока его не увезли из Кинлоха, но потом он разучился ездить верхом и снова научился, только когда поселился в Малверне. Теперь он чувствовал себя достаточно уверенно, сидя на поджаром гнедом жеребце. Правда, до сих пор ему больше нравилось ходить пешком, но обойти владения отца было невозможно – они простирались слишком далеко на запад и на юг. Чессе досталась кобыла с белыми чулками, которая то и дело вскидывала голову, смеша Кири. Ларен, такая же хорошая наездница, как и Чесса, ехала с задумчивым видом, не глядя по сторонам. Что до Меррика и его воинов, то они явно чувствовали себя не в своей тарелке. Вид у них был настороженный, как будто они опасались, что из темных вод озера Лох-Несс вот-вот выскочат демоны и растерзают их на части.
Сзади, зорко поглядывая по сторонам, ехали воины Варрика. Все они были одеты в медвежьи шкуры, а их лица разрисованы синими линиями и кругами. Варрик сказал Кливу, что это пикты, которые находятся у него на службе и дали ему клятву верности. У их предводителя Игмала было свирепое, как у христианского дьявола, лицо и ослепительно белые зубы, которые он то и дело обнажал в улыбке. Кири все время приставала к нему с расспросами, а он в ответ улыбался своей свирепой улыбкой и подбрасывал девочку в воздух. Клив подумал о том безрадостном молчании, которое всегда царило в крепости. Если кто из ее обитателей и улыбался, то только за ее стенами, и при этом повод для улыбок давала им одна лишь Кири и больше никто. Неужели в Кинлохе и Кири скоро разучится улыбаться? Нет, он этого не допустит.
Чесса подъехала к Кливу:
– Взгляни на этот туман. Он приближается, как морской прилив, и скоро мы окажемся в холодной серой мгле и перестанем видеть солнце. Мне нелегко будет привыкнуть к тому, что даже в разгар лета здесь бывают такие туманы. Но зато зелени здесь столько же и она такая же яркая и сочная, как в Ирландии, где нет таких туманов и все время идет дождь.
– Тебе правда нравится этот край, Чесса? – спросил Клив. – Ты в самом деле считаешь его красивым? Ты хочешь, чтобы эта земля стала твоей землей и чтобы Кинлох стал твоим домом?
– Да, хочу. Эта земля великолепна, но дика, и все же овцы и коровы пасутся здесь так мирно; а сколько здесь разных птиц! Думаю, Мирана бы здесь блаженствовала, ведь она обожает птиц. Мне надо будет научиться узнавать их и выучить, как каждая из них называется, чтобы потом я могла рассказать о них Миране. Да, Шотландия – замечательный край, и отныне она будет нашим домом! – Она немного помолчала и вдруг заговорила о другом:
– Кейман ничего мне не рассказывает, Аргана и трое ее сыновей тоже уходят от моих вопросов. Нельзя сказать, что они обращаются со мною дурно, но я явно вижу: они не хотят, чтобы я здесь жила. Единственное, о чем женщины готовы со мной беседовать, – это стряпня, ткачество и крашение тканей. Стоит мне заговорить о другом, и они тут же умолкают. Все они боятся – боятся Варрика.
– Все, кроме тебя.
– Да, я его не боюсь, но это и немудрено, ведь мой отец – величайший чародей в мире. С моей стороны было бы трусостью трепетать перед Варриком. Твой отец кажется мне весьма интересным и забавным, но он опасен, не забывай этого, Клив. – Она дотронулась рукой до его рукава и добавила; – Никогда не забывай, что он очень опасен.
– Я этого не забуду, но что именно ты имеешь в виду? Ты хочешь сказать, что он опасен не только в сражении, не так ли?
– Да, но мне трудно объяснить это словами.
– Вспомни эту его бурру, Чесса. Когда я держал ее в руке, она казалась мне страшно тяжелой. Я еле-еле смог ее поднять. Однако, когда ее взяла ты, она вдруг стала легкой, как пылинка. А как насчет исходящих от нее жара и холода? Несомненно, тут не обошлось без колдовства. Мой отец был доволен, что бурра показалась тебе такой легкой. Ему тоже было легко ее держать.
Да, здесь точно замешаны какие-то чары, хотя мне и не нравится признавать, что я в них верю.
Чесса, сдвинув брови, глядела на гладкую поверхность озера, темневшую на глазах от опускающегося тумана. Сквозь него еще можно было разглядеть лоскутки голубого неба, но скоро он загустеет, и тогда уже не будет видно ничего, кроме сплошной серой мути, и станет холодно, несмотря на то, что сейчас лето. На озере виднелось несколько рыбацких лодок, но все они держались вблизи берега, как будто рыбаки боялись покидать мелководье и заплывать на глубину. Чесса вздрогнула и плотнее запахнула свой теплый шерстяной плащ.
– Как же это произошло? – тихо произнесла она. – Как получилось, что я вдруг увидела свою мать?
Неужели я сама вызвала ее образ, подумав о ней? Но как это возможно? Ведь на самом деле мой отец Хормуз не волшебник. Он вовсе не омолодил старого короля Ситрика, а просто убил его и занял его место. Единственная “магия”, которой пользуется мой отец, – это его ум, его понимание людей и знание причин их поступков. Когда я слышу, как Варрик называет его великим чародеем, мне хочется прыснуть со смеху. Но если мой отец не обладает магическим даром, тогда почему же я смогла увидеть свою покойную мать? И почему бурра кажется мне такой легкой?
