«Каким нужно быть жалким, чтобы возбудиться от вида ноги!?» — злясь на самого себя, думал он, стоя перед ней не в силах оторвать взгляд.
Спящей, Бьянка казалась совершенством. Челка падала на лоб так, словно ее специально укладывали для лучшего вида. Полные губки чуть приоткрыты, на щеках румянец. Даже ее поза была изящной! Он стоял, замерев, жадно проходясь глазами по полной груди и крутому изгибу бедер. Член болезненно пульсировал, требуя своего, и знание того, что в ближайшее время ему не найти удовлетворения, будило в нем нетерпеливого и раздраженного зверя. Викензо не собирался насильно заставлять ее. Он не получал удовольствия, причиняя женщинам боль. Но насколько его могло хватить при том, что так просто она не сдастся? Он боялся даже думать о том, что может сделать, если его терпение лопнет окончательно, потому что в таких случаях всегда кто-то страдал. Обычно, это его не беспокоило, потому что всегда находились провинившиеся для наказания или женщины, готовые к любой грубости, но впервые, Викензо опасался того, что может навредить кому-то, столь беззащитному. Бьянка становилась слабостью.
* * *
Бьянка медленно просыпалась, понимая, что уже пора, но не в силах открыть глаза. Так всегда случалось, когда она ложилась спать днем. Токсикоз выматывал ее, поэтому не спать она тоже не могла, глаза закрывались сами собой, но вечером приходилось платить за это вялостью и пустотой в голове.
Ворочаясь с боку на бок, она нехотя открыла глаза, чувствуя, что сильно голодна, и удивленно вскрикнула, обнаружив на подушке рядом с собой спящего Дона. Он тут же открыл глаза и сел, привычно тянясь за пистолетом, с которым не расставался.
— Снова испугалась, — оценив ситуацию, вздохнул мужчина, глядя на нее с разочарованием.
— Я не привыкла спать с кем-то, — зачем-то оправдалась она.
Бьянка злилась на него, но не могла высказать претензии. Опасалась.
— Почему Вы спали в такое время? — спросила она, вместо того, чтобы поинтересоваться, почему он все время пытается нарушить ее личное пространство.
— Снова Вы, Бьянка?
— Да, — вздернула она подбородок. — Раз уж все равно приходится спать с Вами в Вашей комнате, то Вы снова Дон. Или предпочитаете Хозяин?
— Рад, что ты не растеряла свой воинственный настрой, — сухо сказал он, вставая с постели.
Взгляд Бьянки невольно притянул его мускулистый торс, плотно обтянутый футболкой без рукавов, бесстыдно облегающей и выделяющей каждый мускул и изгиб на его теле. Она удивилась, потому что Дон всегда одевался официально, даже дома. Именно поэтому, увидеть на нем нечто подобное, показалось ей почти… неприличным. Она отвела взгляд, заметив его ухмылку, и тоже встала.
— Не льстите себе, я смотрела, потому что удивилась Вашему выбору одежды, а не потому, что меня восхищает Ваше тело, — не удержалась она от того, чтобы рассеять его иллюзии, и сама же смутилась от своей дерзости.
Не дожидаясь ответа, девушка стремительно прошла в ванную комнату и заперлась, чтобы сделать свои дела, а когда вышла, его, к счастью, уже не было.
Бьянка снова осмотрелась в этой огромной мрачной спальне с громоздкой мебелью, без единого намека на изящество, и задрожала, понимая, как же на самом деле она отражает природу своего хозяина. Предстоит ли этой спальне стать еще одним местом, где живет страх? Что Дон сделает с ней этой ночью, когда они останутся одни? Исполнит ли свою угрозу? Девушка боялась даже думать об этом.
Чувствуя легкую тошноту, на этот раз от страха, она спустилась вниз, чтобы поесть и удивилась, обнаружив, что в стол не накрыт, хотя уже было время ужина.
— Дон распорядился накрыть сегодня в саду, — сказала ей Марси, появляясь из кухни с супницей в руках и сразу же направляясь на улицу.
Бьянка последовала за ней, выходя через французские двери. Погода была теплая, несмотря на вечер, а легкий бриз только освежал. Сад был огромен, и многочисленные фонари уже включили, рассеивая темноту. Марси направлялась по дорожке в сторону раскидистого дуба, под которым установили стол, столь же роскошный, как и в доме, с накрахмаленной скатертью, цветочной композицией в центре, уставленный хрусталем и серебряными приборами. Только лучшее для Дона.
Она заметила его еще издалека. Снова в костюме, будто собирался на великосветский прием, мужчина стоял спиной к ней, смотря куда-то за горизонт. При ее приближении он обернулся и сделал шаг вперед, чтобы отодвинуть для нее стул. Бьянка присела и он сел напротив, соблюдая молчание. Марси налила им суп в тарелки и удалилась.
— Ешь, Бьянка, — сказал Дон, беря ложку.
Это был ее любимый суп из спаржи. Произнеся молитву, Бьянка аккуратно взялась за приборы, стараясь не спешить, хотя была так голодна, что могла бы просто опрокинуть в себя тарелку, не утруждаясь ложкой. На вкус он оказался весьма неплох.
— Твой суп получался вкуснее, — прокомментировал Дон.
— Откуда Вы знаете, что его готовила я, а не тетя Стелла? — спросила она.
— Насколько я знаю, Стелла занималась только выпечкой с тех пор, как обучила тебя, — ответил Дон, удивляя ее своей осведомленностью. — Не округляй так глаза, я это знаю только благодаря Вивиане. Она проводила довольно много времени на кухне.
Что ж, это действительно было так. Странно, что он находил время на такие разговоры ни о чем со своей сестрой. Вивиана кого угодно могла заболтать. Это было почти мило для такого человека, как он.
Боже, она снова начинала искать в нем хорошие черты, когда обещала себе этого не делать!
— Этот суп тоже очень вкусный, — сказала Бьянка, переводя тему на что-то менее личное. — Новый повар хорош.
— Не так хорош, как ты, — возразил он.
Девушка отложила ложку, внимательно глядя на него.
— Вы пытаетесь сказать, что мне снова нужно начать готовить самой или это попытка сделать комплимент? — прямо спросила она, не понимая, к чему он клонит.
В глазах Дона появились смешинки.
— Нет, Бьянка. Моя жена проводит время на кухне, только если сама этого хочет, и она не готовит по три раза в день, убивая на это все свое время. Я просто констатировал факт. А если бы мне захотелось сделать тебе комплимент, то я бы сказал, что у тебя самые красивые губки из всех, что только могут существовать, и, даже когда сквозь них льются колкости, я не могу думать ни о чем другом, кроме мысли о том, как они будут ощущаться на…
— Не смейте продолжать! — смутившись, вскрикнула она, чувствуя, как горят ее щеки. — Не время говорить о таком во время ужина. И вообще, я никогда добровольно Вас не поцелую, так что оставьте эти фантазии!
Он удивленно моргнул, а потом расхохотался, откинув голову, еще больше обескураживая ее. Бьянка смотрела, как он смеется, с искренним весельем, причину которого она не понимала, и чувствовала себя полной дурой.
— Ты действительно так невинна или притворяешься? — закончив веселиться за ее счет, спросил у нее Дон.
