– Она погибла.
– Как именно? – жесткая складка легла у рта Лэйнара. – Что произошло?
Вождь взглянул на него исподлобья, не привыкший к такому тону, но закон долга, главный для дикарей Медатора, не позволил ему соврать. Вот только от правды Лэйнару лучше не стало. Он говорил коротко, чтобы не выдать чувств:
– Так. Прорехи в защите, значит. Ясно. Теперь опиши чудовищ. Таких не видел никогда? Нигде в Медаторе? Липкая белая масса и сладкая пыль в месте магической защиты? То есть тебе не показалось, и мул увяз копытами в ловушке лаэров? Но внезапно вылетел, а ловушка исчезла? Как саблезуб сожрал?.. Врешь, сволочь!
– Не вру. Я вернулся на её крик, а там только кровь и мясо по траве. И тигр саблезубый облизывается на месте, где Рина стояла.
– Почему не спас? – Лэйнар сжал кулаки, с трудом не стиснув их на шее труса.
– Некого спасать было. Да не смотрите так! Самому тошно. Кабы она не скомандовала в ущелье, завяз бы я там. Почитай, вытащила меня… А я нет. Вот пришёл память почтить. Вещи её в огонь, чтобы духи приняли благосклонно, провели по тропе мёртвых, раз уж я не сумел дорогами живых. Хотя, командир, ей всё равно долго не оставалось…
Лэйнар нахмурился:
– Что ты говоришь?
– Печать смерти на ей была. Мёртвое пятно. От руки к груди и выше. Она на голову жаловалась.
Лэйнар вспомнил о браслете Таббата.
– Браслет был на ней? Из нескольких золотых полос?
– Носила.
– Это браслет с мёртвым камнем. Почему тогда тигр бросился на неё? – Вспыхнула надежда, а с ней и злость. – Дикие звери мёртвое чуют и не бросаются.
– Так вроде после границы не было браслета… Может, потеряла, когда с ущелья выбирались? – пожал плечами вождь. – Да какая разница? Всё равно бросился. Жизнью клянусь и духом рода, не вру я!
Но Лэйнар не отстал. Из головы не выходил Таббат, он же шлялся здесь, по словам дикарей.
– Тигра опиши.
– Здоровенный самец, с рыжими подпалинами. Морда белая с чёрным, усы синие.
– Кровь на морде видел?! – насел на него Лэйнар.
– Да! – рявкнул вождь. – Как ещё объяснить, что сожрал девицу хищник? Крик её до сих пор в ушах. В жилах всё стынет. Что вам ещё надо?
Лэйнар опустил руки.
– Ничего. Она… была важна для нас.
– Слышал я про Оракула. Про задание её. Думал, дура совсем, а оказалась хорошая девка. Смелая. Почтить надо память, чтоб на тропе мёртвых не металась. Да поскорее. Я вещи возьму.
Лэйнар посторонился, пропуская вождя в комнату. Дал ему первый попавшийся платок и сказал:
– Остальное не тронь. Я заберу. Так положено.
В голове у Лэйнара складывалась путаная картина: неизвестные бывалому вождю чудовища, которые плевались огнём, им было не страшно защитное поле. Это невозможно. Вывод напрашивался один: если перед этим случилась вспышка творческой магии, значит, чудовищ представила Оля. И для этого она действительно сняла браслет. Выходит, стало или совсем плохо, или почувствовала опасность. Что дальше? Совсем странно.
Оля не могла делать свои образы материальными, у неё просто не было для этого достаточно энергии, а тут вдруг появляется мягкая липкая ловушка со сладким запахом, которая спружинила и не позволила им разбиться. Откуда такие силы? Что изменилось? Даже среди лаэров никто не способен материализовать иллюзии. Активизировался дар в момент опасности? Какой?
– Зачем повёз её на границу? – прорычал Лэйнар, подходя вплотную к вождю.
– Показать. Сама просила… – отступил тот.
– Рыжий там был?
– Какой ещё рыжий?
– Могул, что по вашей деревне шлялся.
– Не видел я.
Лэйнар не поверил. Если Таббат тут появился, если запустил ему ложное ментальное сообщение, значит, был здесь. И потом видели его. Выходит, нашёл Олю первым? Проследил, вмешался в её силы и что-то добавил? Мог. Хотя не на границе, не в зоне поля лаэров. Могулы не способны влиять на магическую защиту, иначе давно бы её нарушили. Что если Таббат повлиял на Олю через браслет?
Лэйнар сжал кулаки, злость нарастала.
Вспомнилось, что Таббат превращался в саблезубого тигра в доме у озера. И здесь тоже тигр с рыжими подпалинами. Тварь мерзкая. Совпадение? Или Таббат мог оказаться по ту сторону границы? А если он похитил Олю?!
Слишком много вопросов, ноль ответов. Но в то, что она мертва, теперь не верилось.
– Покажи мне место, где это случилось, – сказал Лэйнар вождю. – Сейчас.
– Ночью в джунгли?! – поразился Имаго Белый. – Чтобы и нас твари сожрали? Там нет защиты, не помните?
Лэйнар с досадой посмотрел в окно. Да, чернильная синь уже опустилась на землю. Значит, и границу перекрыли, выйти за пределы не удастся. Ночью в Медатор даже спасателей не выпускают. Мрак!
– Утром покажешь, – распорядился Лэйнар.
– Утром? Эх, господин командир, что толку возвращаться? Душу рвать только. Я, может, и место точно не вспомню: вокруг джунгли сплошные, – нахмурился вождь.
Лэйнар был непоколебим.
– Будем искать, пока не вспомнишь. Мне нужны доказательства. В допущения я не верю.
– Я же сам видел…
– А я нет, – сухо сказал Лэйнар.
– Как прикажете, отведу, – сдался Иманго Белый. – А пока пойду духам кланяться, петь о помощи усопшей. Потому как не сомневаюсь я, что погибла она, поняли?!
– Понял, – стиснул зубы Лэйнар. – Но распоряжения не меняю.
– Странные вы, лаэры, – покачал головой вождь. – При всём уважении… Совсем никому не верите. Нельзя так.
Лэйнар ничего не ответил.
– Со мной пойдёте провожать вашу Рину песнями? – уже у лестницы спросил вождь.
– Нет.
* * *
Лэйнар остался в хижине один. Зажёг свет в лампадах. Начал собирать в мешок вещи, их было немного. Коснулся белых листов, лежащих стопкой на полу. На верхнем было что-то написано Олиной рукой. Лэйнар провёл ладонью над строками, подключив амулет распознавания знаков. Тщетно.
Ночные джунгли окрасились таинственными звуками: трелями цикад, шелестом, стрекотом. Они были совсем близко, но ничего подобного тому, что можно было встретить за пределами Аэранха, в темноте этих зарослей не встретишь. Цивилизация отвоевала себе территорию и выдворила опасную нечисть прочь. В пределах защитного поля люди и лаэры могли спать спокойно. Лэйнар привык гордиться этим, но сейчас гордости не было, только раздражало, что теряет время и не может выйти в опасный мир.
Если Оля жива, и она там, она могла быть только с Таббатом. В условиях Медатора это даже хорошо, потому что в одиночку ей не пережить ночь.
