Р[опп] еще раз подтверждает, что статья в «Times» была инспирирована совместно F[oreign] O[ffice] и Хёшем
[109] или его советником. Саботаж этих отживших свое господ принимает уже гротескные формы! Тактичное обращение фюрера со Стариком, похоже, придает этим саботажникам из М[инистерства] и[ностранных] д[ел] уверенность. Тем внезапнее и горше будет однажды пробуждение.
Боймлер
[110] после возвращения все еще потрясен красотой арийской Греции. Он везде обнаруживал подтверждения наших воззрений, наконец-то нам удалось найти человека с непредвзятым взглядом. Эллада и Передняя Азия снова и снова сталкиваются: декадентская культура Крита, культура матери с одной стороны и пышущие силой архитектурные формы, мужской закон с другой. Только после Крита Парфенон стал ему действительно понятен. С восторгом рассказывает о суровой красоте весенней природы на равнине Спарты, о недавно найденной статуе Посейдона, об Аполлоне из Олимпии. Уже поэтому имело смысл посетить Грецию.
Кроме того он рекомендует взять родительские объединения под наш контроль; именно в них сейчас пускает корни церковное сопротивление. В Са[ксонии] попытались было так поступить, но Буттман
[111] все остановил. Что неудивительно, если принять во внимание его советников.
По срочной просьбе Рёвера
[112] я все же еду в Ольденбург: 700–летняя годовщина битвы при Альтенеше
[113]. Беседа с Ширмером
[114] о днях Нижней Саксонии: я посещу могилу Видукинда
[115] в Энгерне, заключительное торжество должно быть не на огромном Франчском поле, а перед брауншвейгским львом
[116]. Символика места должна соблюдаться повсюду, это запоминается больше, чем доклад, и зачастую важнее, чем речи. Так я поступил в Мариенбурге
[117], такой подход должен использоваться и в дальнейшем.
22.5.[1934]
Ропп снова является с жалобами: канцелярия Макдональда опять просит разъяснений. Вся акция «против скептиков и критиканов» произвела весьма невыгодное впечатление, которое используют наши противники, в то время как наши друзья – тоже английский менталитет – не знают, что им следует возразить. Говорится, что кажется вероятным существование в Германии широко распространенного недовольства, иначе эта пропагандистская акция не шла бы с таким размахом. Сильнейшее орудие немецкой политики – то, что вся нация стоит за фюрером – грозит выйти из строя. «Вы поставили не на ту лошадку, – говорят наши противники нашим друзьям, – люди больше сами не верят в свои силы».
Я сказал Роппу, пусть он напишет следующее: мы знаем, что есть интриганы, что реакционные круги злы на то, что более не могут «править». Мы проявили наше великодушие, не установив над ними диктатуры, но они злоупотребили им и – так как вращаются в дипломатических кругах и проч. – пытались повсюду нас критиковать. Что получили бы англичане, если бы снова усадили в седло ненавидимых ими реакционеров? Но так как мы более не обсуждаем вопросы современности в клубах, а делаем это перед лицом народа и вместе с народом, то наши методы работы иные, чем – покамест – в столь безмятежной Англии.
Далее: к чему эти атаки на евреев? Спецвыпуск «Штюрмера»! Речь Геббельса в Дворце Спорта! «Августовские статьи»! Письмо арх[иепископа] Кентерберийского
[118] в «Times» снова посеяло неприязнь [к нам]! Собрания верующих снова используются для травли Германии.
Я предоставил Р[оппу] необходимые возражения для кабинета М[ак]д[ональда]: что тогда должны сказать мы о кампании «Evening Standard» против Гитлера! В Лондоне ругаются на все подряд, но как только речь заходит о евреях, прикидываются мимозой.
Тем не менее: снова ухудшившееся отношение: и все, что дало повод к этому, не было необходимым, ни номер «Штюрмера», ни тем более форма речи Геббельса, в которой министра снова победил агитатор 1928 г., самоупоенный своими словами и дешевыми аплодисментами, звучавшими после антисемитских тезисов.
29.5.[1934]
Праздник в честь 700–летия битвы при Альтенеше показал, как далеко уже зашло в Германии освобождение от церковного психоза. Крестьянство вспоминает о прежних временах, когда оно боролось за свою свободу, и истолковывает эту борьбу гораздо последовательнее, чем раньше. Дарре нашел хорошие, порой очень резкие, слова против большевистских методов Средневековья, маскировавшихся религией любви к ближнему. Когда я заявил, что священная земля сегодня это не Палестина, а Германия, раздались бурные аплодисменты – там было 40 000 крестьян! «Штединги» Хинрихса
[119] – пьеса большой художественной ценности, она может стать началом новой революции.
