X
Первый том моего «Справочника по римскому вопросу» вышел в свет. Результат многолетнего труда старательной научной группы.
30.4.[1940]
27–го за обедом у фюрера я его спросил, согласен ли он с текстом моего доклада для офицеров – последний должен быть разослан всему офицерскому корпусу. Фюрер сказал, что доклад очень хороший, текст может остаться без изменений. За обедом со смехом обсуждался перевод русской книги «Товарищ, спи скорей»
[750]. Фюрер полночи просидел за книгой, читая о картинах описанной «с юмором» нужды, царящей в Советском Союзе. Книги были немедленно розданы тем, кто их еще не читал. Затем все мы слушали трансляцию речи Риббентропа, посвященную норвежским документам
[751]. То есть нам пришлось подождать. Речь была заявлена на 14.30. Прошло 5, 8 минут. Я сказал: Начинают не очень – то пунктуально. – Фюрер, сопроводив свои слова соответствующим жестом, сказал: «Министерство иностранных дел всегда приходит слишком поздно».
И вот наконец Р[иббентроп] стал читать – поначалу хорошо поставленным голосом, затем несколько раз делал оговорки, в одном месте опустил отрицание, в результате чего речь приобрела прямо противоположный смысл, исправил свое упущение и т. д. Вдохновляет не очень. – Содержание самих документов ужасно постыдно для Лондона. Весьма вероятно, что с Черчиллем случился не один припадок бешенства. Он тот, за кого я его принимал: холерик, до крайности стойкий, но ограниченного ума, другими словами человек, лишенный глубокой осмотрительности и проницательности. Что он неоднократно и демонстрировал (Антверпен, Галлиполи
[752]). То, что у Англии нет иного «вождя», свидетельствует о ее одряхлении. Народ столь же стоек, как и прежде, однако чемберлены не способны более удерживать британцев под гипнозом. Они получили то, что хотели. Несмотря на ошибки Риббентропа, все двери Г[ермании] были для них распахнуты. Однако они не хотели довольствоваться властью над миром, им нужна была Европа – и обломали зубы о наш вермахт. Речь Р[иббентропа] широко разошлась по мировой прессе. А ведь именно подведомственное ему М[инистерство] и[ностранных] д[ел] едва не довело дело до провала. Если бы мы прислушались к нашему посланнику в Осло и к тайным советникам М[инистерства] и[ностранных] д[ел] в Берлине, то сейчас англичане триумфально восседали бы в Осло и Стокгольме.
После речи ко мне обратился Геббельс: Это же скандал, что Кв[ислинга] назвали предателем страны. Он запретил журналистам тиражировать это мнение и т. д. Я: Это подлость со стороны тех господ, которые сами не сделали ничего. Кв[ислинг] вынашивает идею великогерманской федерации во главе с Г[ерманией]. Кто в Норвегии действительно предпринял какие – либо действия? В экономическом отношении и проч. Н[орвегия] была привязана к А[нглии], более 90 % ориентировано на Лондон. Чтобы сопротивляться этому, понадобилось мужество.
Д[окто]р Г[еббельс]: А вы знаете, как Хабихт обошелся с Кв[ислингом]? Он сказал ему, что в политике дела обстоят так: если некто выполнил свою задачу, то он должен уйти…
Я: Этот господин должен держаться подальше от других народов. – В Афганистане он собирался устроить революцию, не имея ни малейшего понятия о проделанной многолетней работе. Этому помешал я.
+
26–го я поздравил Гесса и рассказал ему о ходе событий в Норвегии: с июня 1939 года, начиная с первых предупреждений и до сегодняшнего дня. В том числе о роли Хабихта. Гесс: Надеюсь, это будет его последняя выходка. Я: Надеюсь на это. Таких вошедших в раж «наставников» следует держать в кабинетах и не допускать к другим народам.
+
Гамсун
[753] написал Норд[ическому] обществу. Призывает Норвегию к сохранению нейтралитета. Резко критикует Англию. Надеется, однако, и на неприкосновенность «Королевства Норвегия» в соответствии с заверениями Г[ермании]. Вот только он забывает, что эти заявления были сделаны до того, как король Хокон призвал к оружию. Теперь уже поздно, Г[ермания] никогда не допустит, чтобы у Англии вновь появилась возможность использовать Норвегию в борьбе с нами в качестве авиабазы. – То, что фюрер никогда не сознается в этом, понятно. Недавно, после обеда в день своего рождения он сказал: «Тронхейм нужно будет перестроить таким образом, чтобы Сингапур оказался против него детской игрушкой».
X
Исследовательская работа для Высшей школы обретает четкие формы. А потому следует ожидать тяжелых боев с бюрократией в Министерстве воспитания. Сегодня послал Гессу подробное описание, с тем чтобы он был в курсе дела.
Только что вернулся от фюрера. Он просто счастлив: пришло донесение о воссоединении г[ерманских] войск между Осло и Тронхеймом. «Это нечто большее, чем выигранная битва, это выигранная кампания». Солдаты обнимали друг друга. Для тронхеймцев – решающее облегчение. Несколько дней работы саперов, затем транспортировка тяжелых зениток на сушу, в Тронхейм; расширение тамошнего аэродрома. Фюрер говорит о строительстве автобана, ведущего в Тронхейм. После обеда фюрер сидит в кресле, рядом с роялем, погруженный в себя, он снова и снова размышляет о пережитых сражениях.
Разговор зашел о нордической проблематике. Фюрер подчеркнул, что с ранеными немцами в Польше и в Норвегии обращались по-разному. Норвеж[ские] врачи и сестры осуществляли уход за ранеными до тех пор, пока сами не падали с ног от усталости. Пол[ьские] недочеловеки выкалывали раненым глаза. Я выразил надежду, что вскоре со Скандинавии будет смыт налет демократии и в сердцевине народа оживет древний германский характер.
Я упомянул о мелочности чиновников в процедуре выбора имени для детей. Некий отец забросал меня жалобами о том, что н[емецкие] инстанции запрещают ему назвать сына Рагнар. Фюрер затем весьма критически отозвался о работе н[емецких] чиновников. Хевель (представитель М[инистерства] и[ностранных] д[ел] у фюрера) со смехом заметил: Но для М[инистерства] и[ностранных] д[ел] правила иные? Фюрер промолчал. – Д[окто]р Г[еббельс]: многозначительное молчание. Фюрер на это: Для М[инистерства] и[ностранных] д[ел] не может быть исключений – особенно теперь… Не странно ли, что в опереттах с давних пор и поныне дипломатов изображают глупцами? Это не случайно. Отец нескольких сыновей передавал тем, кто поголовастее, свое имение либо отправлял научиться полезному ремеслу. Дураков же он посылал на дипломатическую службу… Подавленное молчание.
