Кроме того, фюрер сказал: все указы – это только теория. Если они не отвечают тому, что необходимо, они должны быть изменены. На прощание Геринг пожал мне руку: «За хорошую совместную работу».
Затем ужин у фюрера. Он высказался в очень хвалебном тоне о финнах и их храбрости. Папен получил порцию насмешек. Как нарочно, именно он хочет наново нести христианство в Россию. (То же фюрер повторил днем спустя и сказал мне: Хорошо, что Вы стоите на страже восточных врат.)
18–го совещание с Ламмерсом по вопросам формулировок. Возвращение в главную ставку, где фюрер принимал Галланда
[921] и других летчиков. Затем ужин, затем подписание моего назначения
[922]. Фюрер встал и обеими руками пожал мою руку. Я: Благодарю Вас за доверие и обещаю приложить все мои силы для решения этой задачи.
Во время переговоров мне бросилось в глаза, что Кейтель очень серьезен. Очевидно, ему приходилось брать себя в руки, чтобы следить за беседой. Я спросил позже, не случилось ли с ним чего, и узнал, что он только что потерял своего сына. Когда я затем высказал ему свои соболезнования, у него против воли хлынули из глаз слезы: «Да, я потерял моего мальчика, он был танкистом. Но что должно быть, тому не миновать, через гробы вперед».
+
Только что поступило известие об отставке кабинета Коноэ
[923]. Фюрер снова отпустил саркастические замечания о разведданных М[инистерства] и[ностранных] д[ел]
[924]. Бедному Хевелю придется теперь всё сносить – а ведь иногда М[инистерство] и[ностранных] д[ел] действительно невиновно. Когда разговор зашел о видах Японии на Голландскую Индию, фюрер раздраженно заметил: этого всего нам бы не потребовалось, если бы Англией не управляла оплачиваемая жидами свинья.
Фюрер многократно подчеркнул, что задача на Востоке не решится за одно поколение, а растянется на столетия. Это сейчас важнейший вопрос.
В связи с боевыми действиями он снова высказал свое восхищение финнами. Они – храбрецы, он считает их не попутчиками, а настоящими союзниками и товарищами по оружию.
2.8.[19]41
Последние недели были заполнены бесконечной работой. Совещания с представителями всех министерств. Вопросы обустройства моего министерства и р[ейхс]комиссариатов.
Да еще посыпались украинские докладные записки, затем протесты против присоединения Галиции к генерал – губернаторству
[925]. Якобы это тяжелейший удар, новый раскол, сводит на нет все дружеские чувства к немцам и т. п.
В Литве и Лемберге были провозглашены «правительства»
[926]. Я даю через ОКВ распоряжение о вывозе [в Рейх] этих поспешивших деятелей, которые, очевидно, не хотели «опоздать». Они пытаются сейчас всеми силами создать новую «независимость» на пролитой н[емецкой] крови. Для балт[ийских] стран вопрос о независимости вообще больше не стоит. Тамошний простой народ понимает это инстинктивно, но город[ская] интеллигенция страдает манией величия. Проф[ессор] Шпор
[927] привел прекрасное сравнение: былинки – это не деревья.
От моих представителей при ОКХ и трех группах армий
[928] поступают отчеты о настроениях и положении дел (сегодня
[929] их вместе, чтобы выработать политические установки, т. к. приказы вермахта частично противоречат нашей воле. Так, некоторые чересчур ретивые [военные] уже задействовали своих армейских священников для освящения церквей. Здесь должен выйти приказ, что это осуществлено без нашего официального одобрения, а въезд миссионерам всех конфессий должен быть запрещен. Ватикан ведет тщательную подготовку своей «миссии», хочет пожать плоды нашей борьбы. Это я сумею предотвратить. Как можно слышать из Африки, итальянцы разбегаются во время английских воздушных налетов, но они молятся. Русские сражаются и умирают без того, чтобы молиться. Большевизм озверил, отупил людей на Востоке, и поэтому их подход не сравним с подходом обладающих чувством собственного достоинства европейцев. И несмотря на это: христианство уже не в состоянии дать утешение хоть какой – то общности, максимум отдельным лицам.
