— С чего вы решили, — у меня ухает сердце, — что я буду интересна им в таком плане?
— Ну я то здесь не первый раз, — ухмыляется она. — Любят местные «мальчики» девочек попроще. Столько лет пируют!
— И вы тоже? — Срывается с моих губ шокированное. — Извините, — добавляю смущенно.
— А что? — Брови женщины обижено взлетают вверх. — Я хуже всех что ли?
— Нет, — мотаю я головой. — Вы…красивая, — добавляю после заминки.
Ну что тут ещё сказать?
По коридору прокатывается эхом грохот ботинок.
— Ещё кого-то ведут! — Фыркает моя новая знакомая. — Главное, — кивает на соседнюю лавку, — чтобы не такого же. Иначе задохнёмся с тобой.
Но к решетке подходит только один полицейский.
— Ты! Как там тебя? — тычет в меня пальцем.
— Софья, — съёживаюсь от неожиданного внимания.
— Давай на выход. Пообщаемся.
Я застываю и беспомощно оглядываюсь на женщину, ища подсказки, как поступить.
— Ай, — она встаёт на ноги и подходит к решетке. — Командир, может со мной лучше пообщаешься? — заигрывающе расстегивает куртку и стреляет в мужчину глазами. — Мяско все здесь, зачем тебе трава?
— Место займи своё, — рявкает на неё полицейский, осаживая строгим взглядом. — Как там тебя, Софья! На выход! — Открывает дверь, и я послушно поднимаюсь со своего места.
— Не дрейфь там! — Несётся мне в след, я на секунду оборачиваюсь, шепча «спасибо».
Пока мой конвойный закрывает дверь в камеру, разглядываю его. Не старый, не молодой. Примерно лет сорок. Форма натянута на пивном животе, рост небольшой для мужчины, лысеющие виски. Он тихо материться, потому что ключ проворачивается в замке не сразу.
— Давай иди, — переводит на меня свой оценивающий, тяжелый взгляд.
— Куда? — Я от охватывающей меня паники откровенно туплю.
— Прямо, иди, — он повышает голос.
Мысли о том, как здесь принято «пить чай» запускают по моим нервным окончаниям мандраж.
«Но ведь если я не захочу? Ничего же не будет? Ну конечно,» — я пытаюсь успокоить себя. — «Они же не насильники. Найдут сговорчивее.»
— Проходи, — мужчина распахивает передо мной дверь небольшого кабинета и кивает на стул возле стола. — Садись.
За столом сидит ещё один полицейский. Тот, который принимал меня и забирал личные вещи. Кстати, как раз они сейчас и лежат перед ним на столешнице среди чашек и упаковок с печеньем.
— Ну чего так робко, — вдруг расплывается, он в улыбке. — Сама ж выйти просилась. Вот, чайку с тобой попьём и отпустим.
Мой конвойный захлопывает дверь, обходит меня и, стягивая со стола кусок тигрового рулета из пластиковой подложки, плюхается за стол.
— Я не хочу кушать, — мотаю головой, чувствуя, как паника нарастает. — Я хотела бы сразу уйти.
— Сразу не получится, — делает глоток чая из кружки полицейский. Я скольжу взглядом по его погонам, пытаясь определить звание. Кажется, капитан. — Документов то у тебя попрежнему нет. Поэтому, до выяснения личности, отпустить не имеем права.
— Тогда зачем вы меня позвали? — Спрашиваю с опаской.
— Мы можем отпустить тебя под залог, например, — ухмыляется конвойный. — Ты же телефон просила, чтобы кому-то позвонить?
— Да, — киваю. — Маме. Только она на ночь отключает телефон. Увидит и перезвонит вам.
— Нет, — цокает языком капитан. — Зачем волновать маму. Нужно кого-то понадёжнее.
— Кого? — непонимающе жму плечами.
— Тарас, сам давай, сгоняй, набери номерок. — Капитан придвигается поближе к моему конвойному. — Может она из кармана бумажки сперла, а мы ее на поляну привели.
— Понял… — кивает Тарас. Резко подрываясь, делает из кружки глоток чая, запивая рулет, и выходит из кабинета.
Я зависаю взглядом на руках капитана. Такие потные, толстые сосиски, перепачканные с тыльной стороны шоколадом. На безымянном тонкая полоска золотого кольца. «Значит, он тут сначала развлекается с женщинами, в потом домой идёт? Брр! Какой ужас!» — От этой мысли у меня начинает неприятно сосать под ложечкой.
Скольжу глазами вверх до его лица. Этот мужчина чуть старше и тяжелее первого. Лицо лоснится. На скулах небрежная щетина. Глаза заплывшие. Выглядит, как сердечник или алкоголик со стажем, только в форме. Неужели тут кто-то с ними по доброй воле?
— Нравлюсь? — он оскаливается, расценивая мой взгляд по-своему.
— Вы мне в отцы годитесь, — внутренне сжимаясь, напоминаю ему.
— Это ерунда, — он ухмыляется. — Опыт!
В их кабинете тепло. Видимо, где-то работает обогреватель, но я не решаюсь даже расстегнуть куртку. Пусть одежды будет как можно больше!
В кабинет возвращается Тарас и плюхается на стул, откидывая от себя по столешнице телефон.
— Ну? — Кивает ему капитан.
— Он послал на три веселых и сбросил.
— Как интересно, — тяжелеет тон капитана, и я каким-то шестым чувством понимаю, что мое положение изменилось в худшую сторону. Кому он звонил? — Вот Соня сейчас хорошо подумает, — он откидывается на спинку стула и складывает на груди руки, — и все-все нам расскажет. Правда?
— Что расскажу? — отзываюсь эхом, ощущая, как трясутся коленки и холодеет в желудке.
— Кого ограбила сегодня. — Открывает верхний ящик стола и достаёт оттуда стопку бумаг. — Смотри. Это все на тебя заявления. Говорят, девка была светловолосая в красной куртке.
— У меня же чёрная, — лепечу, уплывая в состоянии шока.
— Так ее и переодеть можно… — вступает в наш разговор Тарас, но фразу не договаривает, потому что его телефон начинает звонить каким-то шансонным мотивом. Мужчина резво вылетает за дверь кабинета, а я обхватываю себя руками, пытаясь защититься от неприличного взгляда капитана.
— Садись, — он кладёт на стол ручку и бумагу. — Пиши, как все было…
Глава 9. Горячие сны.
Сергей
Дверь в прихожей хлопает. По моим плечам прокатывается непроизвольная дрожь.
Все правильно.
Опираюсь руками на раковину и смотрю на свою помятую рожу в отражении. Видок — просто жесть.
Глаза воспалённые, торчащая в разные стороны щетина… делаю резкий выдох изо рта. Да, ещё и перегар имеется.
И вот этим самым ртом ты пытался целовать девчонку? Сам себе и то противен…
Залезаю в душевую кабину и наливаю на голову побольше шампуня с ментолом. Ощущение холода бодрит. Пока чищу зубы, наношу пасту ещё и под глаза. Слезятся, зудят, но когда, наконец, смываю, картинка становится яснее. Армейские фишки не теряют актуальности даже спустя годы. Стираю с запотевшего зеркала воду и сбриваю «ежа» с лица. В отражении мелькает уже кто-то более-менее похожий на человека.
