Это «понятно» прокатывается по моей спине холодной волной.
Мое сердце начинает трепетать, как пойманый в клетку воробышек. Нос щекочет запах туалетной воды Баринова, волосы на руках встают дыбом.
— Понятно… — выдавливаю из себя, больше всего желая, чтобы Алексей сделал шаг назад.
Потому что мне самой бежать некуда, да и есть ли у меня на это право?
— Ты дрожишь, — констатирует Алексей.
Подхватывает край футболки и тянет ее вверх, снимая с меня через голову.
Мокрые волосы распадаются по голым плечам холодными сосульками.
Я замираю, как кролик перед удавом и превращаюсь в напряженный радар, который пытается уловить опасность.
Горячие ладони Алексея ложатся на мои плечи и убирают с них волосы.
— Только я могу тебя трогать, — вибрирует его голос на обертоне. Он отдаётся где-то внизу моего живота и приносит странные ощущения между бёдер.
Пальцы Баринова скользят по шее и обхватывают ее сзади. Жестко. Заставляют меня поднять голову, чтобы посмотреть ему в глаза.
Ой, мамочки… Новая порция мурашек рассыпается по телу.
Я не выдерживаю его подавляющего взгляда и захлопываю веки.
И в следующее мгновение, совершенно не давая мне одуматься, требовательные губы Алексея накрывают мои испуганные и неопределившиеся.
Где-то на переферии сознания в голове проносится мысль, что именно так и должен целовать мужчина. Чтобы хотелось рухнуть к его ногам с трясущимися коленками и подставлять губы, чтобы он делал это ещё и снова. А самое страшное, что я безбожно совру, если скажу, что мне неприятно.
Мне удивительно! Потому что до этого самого момента я понятия не имела, что обычный поцелуй может выразить так много мужских эмоций. Без слов. Но так доходчиво, будто информацию тебе доносят непосредственно в спинной и головной мозг одновременно.
Наказание за собственное волнение, ревность, восхищение, желание продолжения прямо здесь и сейчас, но понимания, что его не будет. Бережность.
Меня оглушает этим откровением, и я отвечаю Алексею, постепенно открываясь. Мне тоже хочется сказать. Что я благодарна, что признаю его место в своей жизни, но пока боюсь. И вообще, все это для меня слишком!
Голова кружится от недостатка кислорода. Я хватаюсь руками за плечи Баринова, потому что устойчивость у меня так себе и на больную ногу я стать не могу.
Алексей также неожиданно, как и начал, разрывает поцелуй, подхватывая меня на руки.
Я смотрю на него шокировано распахнув рот и глаза. Он же не? Или все случится прямо сейчас?
— Нет, не бойся, — он качает головой, — я не трону. Просто отнесу в душ.
«А ведь он мог бы!» — колотится мысль в моей голове. — «Мог бы потребовать и взять.»
— Спасибо… — шепчу вжимаясь губами в его плечо и немножко расслабляюсь, ощущая себя в состоянии парения.
Меня никогда не носил на руках мужчина.
Несмотря на то, что грудная клетка Алексея ходит ходуном, держит он меня очень уверенно.
Почти не напрягаясь, поднимается на второй этаж и заносит меня сначала в спальню, а потом в ванную, и ставит ногами в душевую кабину.
— Держись за стенку на всякий случай, — кивает мне, закатывая по локоть рукава рубашки.
— Спасибо, я сама дальше… — смотрю на его подготовку к участию в моем мытье и снова начинаю паниковать.
— Нет… — качает он головой. — Я помогу.
Протягивает руку и обрушивает мне на голову тропический ливень.
Я отфыркиваюсь от воды, захлёбываюсь, и когда открываю глаза, вижу что Алексей выдавливает на губку жидкое мыло.
— Не бойся… — говорит уверенно.
Мне хочется поистерить ему в ответ. Легко сказать «не бойся», когда стоишь почти голой перед мужчиной, от которого во всем зависишь.
Одним легким движением он отстегивает крепление между чашечек лифчика и тянет с моих плеч бретели вниз.
Господи! Щеки вспыхивают горячим. И я снова, как последняя трусиха, прикрываю глаза. Это сколько же женщин нужно в своей жизни раздеть, чтобы с первого раза догадаться, где застежка.
Напрягаюсь, ожидая каких то пошлых или наглых прикосновений, но ничего такого не происходит. Губка в мягкой пене скользит по шее, потом по ключицам медленно и попадает в какие-то такие точки, что в моем затылке начинают вспыхивать фейерверки.
Что этот мужчина со мной делает? Зачем? И даже не убирает мою руку, которой я, защищаясь, прикрываю грудь.
Мочалка опускается ниже по моему животу, и когда она касается кромки трусиков, я не выдерживаю. Распахиваю глаза, сразу врезаясь взглядом в стеклянные глаза Алексея.
— Постучи… — он хрипло прокашливается, — как закончишь. Я помогу выйти.
Всовывает губку мне в руки и очень быстро выходит из ванной комнаты.
Я закрываю дверцу душевой кабины и с колотящимся сердцем стекаю по стеклянной стенке на дно.
Вода лупит по спине. Я падаю лицом в ладони и совершенно неожиданно понимаю, что мне немножечко жалко, что Алексей остановился. Потому что это было… красиво и… горячо. Совершенно не грязно, и не идёт даже в сравнение с теми впечатлениями, что случались в моей жизни ранее.
Именно с Никитой было пошло. Ему и никогда не были интересны мои эмоции. А Баринов… он достаёт их из меня и наслаждается. Как деликатесом.
Глава 14. Терпеливый зверь.
Барин
Скидываю вещи прямо на пол посреди своей спальни и захожу в ванную.
Душ. Мне срочно нужен холодный душ, или я за себя не отвечаю.
Закрываю створку кабины, поворачиваю кран и практически минуту стою под ледяной водой, пока болезненное напряжение в паху не начинает ослабевать.
Голова немного кружится от таких резких толчков давления вниз, а потом в вверх.
Как сейчас к ней возвращаться?
К нежной, распаренной, голой… Да там только хватать и тащить в ближайшую постель. Но я обещал не трогать.
Какого хрена я ей это обещал?
Заворачиваюсь в полотенце и выхожу. Быстро натягиваю футболку и спортивные штаны на голое тело и возвращаюсь в Анину спальню.
В ее ванной ещё шумит вода. И мое воображение снова обостряется.
Красивая. Не смог отказать себе в удовольствии посмотреть.
Меряю шагами комнату от окна до двери ванной. Черт! Даже на месте стоять нереально!
К моему облегчению в стену раздаётся стук.
Я чуть не срываю дверь с петель, когда залетаю в ванную. Мы сталкиваемся с Аней взглядами и синхронно выдыхаем.
Она крепче сжимает пальчиками на груди полотенце.
