— Успокойся, — цежу. — Это вообще не моя тема.
Глава 15. Качели.
Аня
— Ты не любишь детей? — не понимаю я его резкой реакции.
— А что в них хорошего? — Алексей жмет плечами. — Шум, грязь, беспорядок…
— Ясно, — отзываюсь, поджимая губы.
Я, конечно, не собираюсь рассказывать Баринову про то, что дети — это прекрасно, но за Ксюху обидно. Она у меня классная.
— Что тебе ясно, — язвит он. — Презервативы не зря придумали…
— Наверное, — перебиваю его. — Таким, как вы, они действительно нужны… — выпуливаю фразу и осекаюсь, понимая ее двусмысленность.
Грохот посуды подтверждает мое предположение.
Баринов оборачивается и начинает надвигаться «тайфуном вместе с песчаной бурей одновременно» в мою сторону.
Губы сжаты, ноздри подрагивают, глаза прищурены… Я теряюсь.
— Повтори, — шипит он. — что там мне нужно?
Первой мыслью хочу убежать, но опустив ноги на пол, тут же ощущаю резкую боль. Черт!
Алексей заставляет меня больно врезаться затылком в стену и смотреть ему в глаза.
— Своему бывшему чмошнику будешь такие советы давать! — повышает он на меня голос. — Ты поняла?
Я вжимая голову в плечи.
— Извините, — лепечу. — Я не это имела ввиду. И Никита он…
— Мне плевать, что ты там имела ввиду, — шипит Баринов. — Прежде чем пустить тебя в свою постель, я тебя проверю, как уличную кошку. Анализы, гениколог, стоматолог…
— Я здрова, — отвечаю сдавлено и чувствую, как горло начинает сводить от обиды. — У меня в жизни только один мужчина был…
— И этот «мужчина» чуть ли не каждую неделю заводил себе новую девку! Хреновые рекомендации для тебя, не находишь? Неужели действительно на столько плоха?
Я задыхаюсь от несправедливой обиды. Мне мерзко и противно. За что? Что вообще он знает про Никиту? Почему так говорит?
Рука рефлекторно размахивается и прижигает Алексею по щеке.
Баринов с силой прижимает меня к себе, перехватывая руки за спиной. Целует. Властно, больно. Безжалостно вкручивает свой язык мне в рот и терзает губы.
Отпусти меня! Не надо! Мне страшно!
Слёзы брезгают из глаз. Я ощущаю их привкус во рту.
Поцелуи тормозят…
— Капец… — выдыхает Алексей, отстраняясь.
Я чувствую, как тяжело он дышит.
Отпускает меня.
— Что же вы меня вылизываете тогда? — истерично шепчу, снова переходя на «вы». — Вдруг я заразная?
Он трёт лицо ладонями и молчит.
— Извини… — выдавливает из себя.
Я снова предпринимаю попытку соскользнуть со стула на здоровую ногу.
— Села на место! — рявкает Баринов. — Ждёшь ужин!
— У вас курица горит, — ведя носом по запаху, ехидно докладываю Алексею.
Он кидается к сковороде.
Прикрываю глаза, пытаясь остановить слёзы. Обидно. Почему мужчины считают, что имеют право обижать?
Мы молчим.
Я гоняю в голове все моменты, когда мне справедливо казалось, что Никита изменяет. Но я ни разу так и не поймала его.
Почему вообще я так долго была с Никитой, если Алексей умудрился стереть все переживания о нашем разрыве за сутки?
Наверное — это привязанность, первые чувства, природная верность, а ещё… страх. За Ксюшу. Я так надеялась, что мы сможем ее забрать себе от бабушки. И будем ей, как мама и папа…
Ах, тогда зачем все это было? Я же не дурочка. Отношения начинались нормально. Никита ухаживал за мной. Когда все сломалось?
Баринов не стал бы говорить, если бы не знал о изменах наверняка. Мерзко.
Выходит, анализы действительно было бы неплохо сдать. И поставить точку в этих отношениях…
На стол передо мной приземляется тарелка с печёным картофелем и салатом.
Игнорирую ее.
Алексей ставит себе точно такую же и садится на стул.
— Приятного аппетита, Аня, — давя интонацией, кивает на тарелку. — Ешь.
— Я не голодна, — отзываюсь упрямо.
— Значит, я сейчас накормлю тебя силой, — угрожает Баринов, — хмурясь.
Голодный желудок сдаёт меня урчанием «с потрохами.»
Баринов дергает бровью.
— Я слышу.
Краснея, беру вилку и начинаю вяло ковыряться в тарелке.
Нет, так жить целый месяц я не выдержу. Это просто беспросветное унижение.
— Аня… — выдыхает Алексей. — Моя служба безопасности вскрыла переписки твоего молодого человека. Так было нужно. И я бы действительно хотел отвезти тебя завтра в клинику. Воспринимай это как заботу. И ещё… Я разрешаю тебе сделать только один звонок в это прошлое и попрощаться. Попроси его собрать вещи. Их вывезут мои люди.
Я кладу вилку на край тарелки.
— Хорошо. Поняла, — отвечаю, не поднимая глаз. — Можно я пойду в комнату?
Что воля, что неволя? Нет. Просто потерпеть один месяц.
— Доешь и я помогу, — напряженно отвечает Алексей.
— Не могу есть, — жму плечами. — Пожалуйста, можно мне уйти?
— Иди, — цедит он.
Я с трудом, осторожно ступая на больную ногу, поднимаюсь по лестнице. Дохожу до постели и падаю на неё практически без сил. Даже икры окаменели.
Дотягиваюсь до телефона на тумбочке и первым делом набираю бабушку.
— Алло, — слышу родной голос в трубке и закусываю губу, чтобы не разрыдаться.
— Привет, бабуль! Как ваши дела? — Спрашиваю бодро.
— Вот в магазин зашли, — отвечает она. — Ксюша, нет, — добавляет грозным голосом, — я же сказала, киндера не будет! У тебя как с работой? Нашла что-то? — снова переключается на меня.
— Да, бабуль, нашла, — вру я. — Помнишь, я в ювелирном магазине работала? Вот бывший начальник экономистом взял.
— О, это же замечательно! — теплеет голос бабушки. — Какая зарплата? Что обещают?
— Пока испытательный, — мнусь я. — Учусь. Все, конечно, намного сложнее, чем теория в институте…
Господи, что я несу…!
— Ксюша, стой, там помыто! — слышу вскрик в трубке и следом же рёв сестры. — Шлепнусь, зараза! Все, давай пока.
— Пока, бабуль, — вздыхаю я.
Мне противно и горько от того, что я не могу сейчас помочь им. И дело даже не в деньгах. Просто физически. Бабушка не старая, но и уже не девочка. Шестьдесят три дают о себе знать. Она, конечно, не жалуется. Даёт мне устроить свою жизнь, а я все понимаю, но пока не выходит.
