— Приходи ночью, — говорит Баринов, ловя мой взгляд в зеркале заднего вида, и добавляет, понижая голос, — если хочешь…
Я хочу? Я не знаю.
Закрываю глаза и отворачиваюсь, утыкаюсь носом в обивку сиденья.
На самом деле очень хочу. И, после того, что он сегодня сделал для моей семьи, его предложение более чем справедливо.
Я приняла эти условия и должна решиться.
Ооо… по спине прокатываются нервные мурашки. Соблазнительница из меня, мягко говоря, так себе, поэтому я совершенно не представляю, какого это — прийти к мужчине с целью интимной близости.
Что говорить? Как одеваться?
Щеки начинают гореть, будто я — девственница. Почему-то рядом с Алексеем я себя таковой и ощущаю.
Погружённая в мысли, даже радуюсь тому, что сестра прекращает свои бурные диалоги и снова начинает дремать.
Отсутствие дневного сна сказывается.
Ксюша даже вяло реагирует на рассказы Алексея о том, что завтра он надует лебедей, и мы с ней будем плавать в бассейне.
Наспех разобрав вещи и приняв душ, мою сестру, разрешая недолго поиграться с разными способами подачи воды в кабине. Надеваю Ксюхе пижаму, и она, пересыщенная сегодняшним днём, отключается просто обняв мою руку, даже без традиционной сказки, стремительно приближая момент, когда мне придётся сдаться на милость мужчины в соседней комнате.
Ещё некоторое время, пока за стенкой шумит вода, я лежу рядом с сестрой на кровати и рефлексирую. Разглаживаю детские шелковые кудряшки, и меня заполняет чувство бесконечной благодарности к Алексею за то, что мои близкие спокойно спят.
Осторожно выбираюсь из-под одеяла и, прихватив с собой комплект нового нижнего белья с халатиком, закрываюсь в ванной.
Замираю перед зеркалом и смотрю на свое отражение, пытаясь не нервничать и объяснить самой себе, что я не сплю с мужчиной за деньги. Я просто даю ему нечто не менее ценное, чем его помощь для меня. А если капнуть ещё глубже, то в масштабах жизни здоровье и близкие — это бесценно, а сколько нелепых половых связей происходит ежеминутно несосчитать.
Получается, что ценность интимной близости лежит совсем не там, где я ее придумала, а только в моем желании. Сделать приятно красивому и очень-очень желанному мной мужчине.
Я распускаю волосы и трогаю губы помадой, аккуратно растушёвывая ее пальцами. Надеваю белье и, выдохнув, покидаю свое убежище.
На цыпочках пробегаю мимо спящей сестры в коридор и подхожу к двери Алексея.
Вдох — выдох. Колени становятся мягкими. Заношу руку и несколько раз стучу.
— Входи, — слышу и нажимаю ручку.
Баринов стоит в одном полотенце, повязанном на бёдрах возле открытой двери балкона и держит в руке зажженную сигарету.
Такой невероятный, с чётким рельефом мышц и капельками воды на груди, что я даже сглатываю слюну, чтобы промочить пересохшее горло.
— Я пришла, — говорю, теряя от волнения голос.
Он смотрит на меня так жадно, так восхищенно и многообещающе, что в некоторых местах начинает покалывать кожу.
О, Боже… тягучая пружина начинает закручиваться внизу моего живота только от одного его взгляда.
Баринов выбрасывает сигарету и закрывает балконную дверь.
— Сними халат, Аня, — велит он своим бархатным голосом, от которого я получаю новую горячую волну по телу. — Рядом со мной одежда тебе не понадобится.
Глава 27. Принадлежать.
Аня
Я послушно дергаю пояс и опускаю руки, позволяя халатику соскользнуть с моих плеч на пол.
Баринов, не отводя горящего похотью взгляда, вальяжно, как будто находясь в своём исключительном праве, приближается ко мне.
— Какая ты красивая, — Алексей останавливается рядом и протягивает руку к моему лицу, заставляя меня замереть и шумно втянуть носом воздух. — Тише, тише… Хорошая девочка.
Гладит костяшками скулу, щечку, губы… Немного играет с последними, проникая пальцами мне в рот и нашёптывает разные горячие вещи о том, как долго он ждал этого момента, как долго я ему снилась.
Со мной такого никто никогда не делал! Так не говорил!
И вообще, я уже думаю о том, что до Алексея у меня действительно никого не было. Моя сексуальная реальность началась с него. С этого властного, непредсказуемого, жесткого, а иногда удивительно нежного и чуткого мужчины.
Дыхание окончательно сбивается, когда рука Алексея доходит по шее до ключиц и ложбинки груди.
Ну почему это так приятно? Почему мне самой хочется потереться об его руку ещё, а желательно о две сразу и окончательно сойти с ума.
Но он держит меня на эмоциональной грани, облизывая, как хищник редкую добычу, и растягивая удовольствие. Заставляет меня прочувствовать каждую ласку и довольно усмехается, когда я не могу сдержать стон или прикрываю глаза.
Поддевает пальцем лямку моего белья и спускает ее с плеча.
Резко убирает руки и отходит на два шага назад. Я ощущаю это как потерю и даже делаю неуверенный шаг следом, боясь, что он передумал, и ничего между нами не будет.
— Сними, — приказывает таким тоном, что если бы он приказал сунуть руку в кипяток, я бы не раздумывая это сделала. — Я хочу на тебя посмотреть.
Он хочет посмотреть! А я почти теряю сознание от смущения. И от того, что Баринов действительно смотрит.
Мне даже кажется, я иногда чувствую фантомные прикосновения его нетерпеливых губ в самых интимных местах.
Я выполняю его просьбу и инстинктивно прикрываюсь рукой.
— Руки! — рявкает. — Не мешай мне. Теперь будет по-взрослому. Ты уверена, что хочешь? — он снова сокращает между нами расстояние и, зафиксировав мою голову, впивается в мои губы поцелуем, не позволяя сразу ответить. Это время на раздумье?
От касания губ сердце падает в желудок, а мозг превращается в жидкую субстанцию.
Мне хочется хныкать от его сладкой медлительности. Что за игры? Я же пришла…
— Хочешь? — Баринов, тяжело дыша, отстраняется и агрессивно, уже явно слабо себя контролируя, сжимает волосы на моем затылке и заставляет посмотреть себе в глаза.
— Да, — отвечаю, прикрывая веки, иначе его взгляд спалит меня заживо.
— Выбирай где… — он отвлекает меня разговорами, пока его наглые ладони добираются до моего тела по-полной.
Они везде. Плечи, грудь, живот и ниже… Гладят, сжимают, тискают.
— О, Боже, — прикусываю губы, сдерживая стоны, и вцепляюсь в плечи Алексея, когда его губы припадают к моей шее за ушком, руки подхватывают и несут на кровать. Вот и весь выбор.
— Ты вся моя, — рычит мне в шею Алексей и клеймит неосторожными поцелуями, от которых я попискиваю, но совершенно не желаю останавливать.
